Серебро и золото

Тема не новая, но оттого не ставшая менее актуальной.

– Что решит Большой Сава, то и будет!

– Ладно, Олаф, не буду тебе больше мешать. Прикажи меня позвать, как только окажемся в виду Краичьей скалы.

– По твоему слову, госпожа!

"Вот именно! По моему слову, Олаф! Только по моему!" – Елизавета спустилась с возвышения, построенного вокруг фок-мачты, и пошла на полуют, где в кормовой надстройке, которую в Скулнскорхе смешно называли большой попой, были устроены несколько кают для графини и ее приближенных. Передвигаться по палубе несущегося[32] по морю корабля непростое занятие. Даже притом, что погода стояла отличная, легкая зыбь, помноженная на скорость, раскачивала галеру так, что следовало проявлять недюжинную сноровку и немереную осмотрительность, чтобы не споткнуться и не упасть. Хороша она будет, если растянется на досках настила или сядет на задницу на глазах у доброй сотни гвардейцев, расположившихся вдоль бортов галеры.

– Как думаешь, Лена, – обернулась она к следовавшей за ней, как тень, телохранительнице в роли фрейлины, – будет смешно, если я поскользнусь и шлепнусь на задницу?

– Будет, – улыбнулась в ответ Лена Менк, – но только мне. Ну, еще, может быть, вам, потому что тому жеребцу, что подаст голос, я собственноручно отрежу яйца. Ему точно будет не до смеха!

Разумеется, этот обмен репликами был услышан. Для того и предназначался. Гвардейцы заулыбались, перемигиваясь и выставляя вверх большие пальцы. Грубоватая манера общения в устах нежных девушек им импонировала, и да, похоже, они, и в самом деле, любили свою госпожу, что не могло не радовать.

Зато необходимость ходить в юбках доводила до слез, но делать нечего: против одетой в мужские штаны графини хором выступят и "блюстители отеческой старины", и церковники. Так что приходилось выкручиваться "в пределах разумного и возможного". Чтобы не мерзли ноги, графиня придумала носить в походе чулки, связанные из плотной шерсти. Чтобы чулки не спадали, предложено было пристегивать их к панталонам, сшитым из льна наподобие мужских коротких штанов[33]. Идея неплохая и вполне реализуемая на том технологическом уровне, на котором пребывало европейское домоводство, но возникала другая проблема. Шерсть греет – это несомненно, но она так же имеет неприятную манеру "кусаться", в особенности раздражая нежную кожу внутренней стороны бедер. Пришлось шить еще одни чулки – поддевочные – из шелка. В конечном счете, получилось неплохо. На толстые шерстяные чулки легко, оказалось, нашить кожаные подложки, чтобы надевать наколенники и поножи, которые было бы затруднительно навесить на голое тело. Вообще военный аспект высокой моды Скулнскорха, да и всей Европы заодно, сводился к тому, что женщины не воюют и не возглавляют армии. Отсюда и все остальное. Женская одежда была неудобна и нефункциональна, хотя и подчеркивала некоторые особенности фигуры: тонкий стан, например, или "пышный" бюст. Еще бы не подчеркивать, если сначала тебя стягивают жестким – на китовом усе – корсетом, а потом "вздымают" грудь специальным покроем "скромного" декольте. Однако ради дела, пришлось поступиться не только принципами. Проблема решаемая, надо только захотеть. А Елизавета хотела, желала и верила, что и невозможное возможно, если напрячь мозги и подтолкнуть – "разумными" вопросами – технологии немного вперед. В результате, чулки превратились в подобие рейтуз. Летом конечно будет жарковато, но, с другой стороны, не потеть в эту эпоху, нечего было и мечтать.Потели все, и мужчины, и женщины, а рыцари страдали в своем снаряжении и летом, и зимой. Летом жарко, зимой – холодно, и никаких промежуточных решений. Но зато на ноги в шерстяных рейтузах можно стало надевать полный доспех: бутурлук и налядвенник, защищавшие голень вместе с верхней частью стопы и бедро от пояса до колена. Юбки при этом получили глубокие разрезы, скрытые до времени под лентами с вышивкой, но высвободить их – минутное дело. Дернул посильнее, и все: свободна, словно птица. Подхватила края подола, вздернула, зацепила специальными крючками за пояс и хочешь – беги и прыгай, а хочешь – скачи в мужском седле. Верхнюю же часть платья, скроили и сшили, как стеганый дублет, чтобы можно было надеть сверху посеребренный кольчатый доспех и серебряную с чернением кирасу. Но все это, включая красивый, но прочный шлем, кольчужные перчатки, защищающий горло горжет, наплечники, налокотники и наручи, тянуло на добрых пятнадцать кило веса – без малого пуд. Впрочем, сидя на коне, терпеть этот ужас было вполне по силам, тем более что водить кавалерию в бой, Елизавета не собиралась. Надо было лишь соответствовать образу, этим она и занималась.

"Если упаду в воду, сразу утону. А в одном платье, глядишь, и помучалась бы чуток…" – гремя подкованными сапожками по палубному настилу, Елизавета дошла до надстройки, вошла в просторную кормовую каюту и, "отпустив вожжи", позволила себе вздохнуть от души. Но служанки – а Елизавета взяла на войну целых двух – уже снимали с нее перевязь с мечом-шпагой и расстегивали ремешки крепления доспехов.