Серебро и золото

Окхе вынесла Елизавету из рощи и, набирая скорость, понесла дальше, прямо навстречу ехавшим шагом всадникам. Расстояние между ней и противником быстро сокращалось, но Елизавета успела все-таки приготовиться к схватке: отпустив поводья, левой рукой сорвала с рукояти меча тарч[47], а правой – высвободила из ременной петли свой любимый клевец[48]. Вообще-то выбор диктовался размерами ее тела и мышечной силой. Кулачные щиты все больше использовали в пешем бою, или чтобы просто покрасоваться перед дамами. Небольшой, красивый и не слишком тяжелый, он отлично смотрелся на рукояти меча. Но для Елизаветы он стал кавалерийским щитом. Сделанный из металла, прочный и относительно легкий, кулачный щит мог ломать чужие мечи и служить – разумеется, в опытной руке – вполне смертоносным оружием при метком ударе ребром. То же самое можно сказать и о клевце. Это был совсем неплохой выбор для боя верхом, особенно для женщины. Ничуть не хуже меча, а то и опаснее, но клевцом надо еще уметь защищаться от встречных ударов, что отнюдь не просто, хотя и возможно. Елизавета, во всяком случае, надеялась, что учение пошло ей впрок.

Тем временем, чужаки – а это, несомненно, были датчане – заметили опасность и начали поворачивать коней, пытаясь наскоро организоваться для отпора. Однако у них просто не хватило времени. Опередивший Елизавету гвардеец первым скрестил свой клинок с вражеским, и к тому времени, как графиня добралась до датчан, дрались уже несколько пар всадников. Тем не менее, работы хватило и ей. Первый же выскакавший навстречу датчанин ударил мечом наобум, не успевая сформировать правильную атаку. Елизавета парировала выпад щитом и обрушила на противника клевец. Отогнутое несколько книзу острие легко, словно пергамент или бумагу, пробило сталь шлема, и всадник вывалился из седла, скорее мертвый, чем ошеломленный. Но времени торжествовать победу не оставалось. Вокруг Елизаветы развернулось настоящее сражение, и не все чувствовали себя в нем так же уверенно, как она. Отбив клевцом случайный удар, Елизавета привстала на стременах и окинула место схватки коротким, но все подмечающим взглядом. Помощь – притом неотложная – требовалась Зои и Вере. Девушки вдвоем едва справлялись с наседавшим на них рыцарем в черненых[49] латах. Это был крупный и опытный воин, и его полутораручный бастард – грозное оружие в сильной и умелой руке – заставлял девушек напрягать все свои силы, чтобы сдерживать натиск. Их легкие клинки буквально летали, словно чайки, охотящиеся на рыбный косяк, но все равно, ни пробить защиту датчанина, ни надежно защитить себя от его ударов, они не могли.

"Ах, ты ж, нечисть!" – Елизавета развернула кобылу, отмахнулась щитом от чьей-то бьющей наобум булавы, отбила клевцом метившее ей в бок копье, и в три шага оказалась рядом с подругами. Щита у датчанина не было, зато имелся толстый щиток на левом плече, который он то и дело подставлял под удары девушек, оставляя правую руку свободной. Прием не ахти какой хитрый, но при правильном исполнении вполне эффективный. Использовал его датчанин и против нового противника. Вот только в руке Елизаветы находился не меч, а клевец, вся мощь удара которым сосредотачивается на крошечной площади брони, куда бьет стальной наконечник. Впрочем, у клевца имелись не только достоинства, но и недостатки. Пробивать-то броню он пробивал, но зачатую тут же в ней и застревал. Именно это и случилось, когда Елизавета нанесла свой удар. Датчанин вскрикнул и дернулся в седле, едва не пропустив выпад Зои. Скорее всего, он был ранен, но насколько опасно, в горячке боя знать было нельзя. Елизавета потянула клевец обратно, и поняла, что острие застряло в пробитой им броне.

"Кровь и пепел!" – Елизавета сделала единственное, что успевала и могла сделать, она подняла Окхе на дыбы, заставляя кобылу повернуть влево. Острая боль пронзила плечо, но Елизавета рукоять клевца все равно не выпустила. Использовав себя и лошадь на манер рычага, а клевец – как крюк, она вырвала датчанина из седла.

"Ох! Вывих? Перелом?" – но, похоже, обошлось без членовредительства. Рука выдержала, а бой между тем выдыхался, подходя к финалу. Все-таки в авангарде Елизаветы состояло до полутора сотен воинов, даже если пятеро из них – девушки. У датчан же едва набиралось шесть десятков бойцов.

Результат очевиден, но в тот момент, когда Елизавета уже праздновала в душе свою первую военную победу, вдали, за полями – милях в полутора на восток, – показались едущие шагом всадники. И вот их, судя по количеству поднятых к небу копий, было гораздо больше.

"Основные силы датчан!" – всполошилась Елизавета.

– Труби отход! – крикнула она Вере. – Уходим! Уходим! Быстро! Эрик! – В пылу боя она даже забыла, что на людях они с Эриком условились, не переходить на "ты". – Будь другом, прихвати этого дылду! – кивнула она на распростертого на земле рыцаря в черненых доспехах.