Серебро и золото

Затрубил рог. Воины начали поспешно собираться вместе и уже через минуту скакали рысью в обратном направлении. У некоторых из них – и, разумеется, у Эрика – поперек седел мешками висели пленники.

– Парламентер! – шепнул кто-то рядом.

– Я вижу, – огрызнулась Елизавета.

Правое плечо болело, весь левый бок, наверняка, выглядел как один сплошной синяк. Это еще если все ребра целы! При отходе она совершенно неожиданно оказалась под обстрелом затаившихся в кустах на фланге датских арбалетчиков. Болт ударил ее на предельной для выстрела дальности, но кирасу все-таки пробил, остановленный лишь кольчугой. Впечатление, однако, было такое, что ее ударили в бок бревном. От удара она чуть не вылетела из седла. Вернее, вылетела, но ее поймала оказавшаяся в нужное время в нужном месте Ирина Большая.

"Кровь и пепел! Вот же дура упоротая, прости господи!"

– Вы позволите, графиня? – Эрик был само спокойствие, все, что он думает по этому поводу, он скажет ей позже и наедине.

– Да, воевода Баар, поезжайте! Узнайте, чего они хотят!

Датское войско выстроилось напротив, готовое дать сражение. Не менее пяти тысяч пехоты, и до пятисот рыцарей. У Елизаветы было чуть больше конных рыцарей, но в три раза меньше пеших ратников. Однако у нее имелось преимущество, о котором датчане пока не знали – почти половина ее воев была вооружена ростовыми луками, из которых скулнскорхцы к тому же умели стрелять быстро, далеко и метко. И Елизавета представляла себе, во что превратится датское войско до того момента, когда появится возможность сойтись грудь в грудь. Об участи кавалерии не хотелось и думать.

"Это будет бойня! Клятая средневековая бойня!"

Между тем, Эрик выехал из строя и, не торопясь, направился навстречу датскому парламентеру. На правой руке у него был повязан белый шарф.

"Романтично…" – сидеть в седле было тяжело, и при некоторых особенно глубоких вздохах боль пробивала бок и грудь. О правой руке Елизавета уже не думала. Клин клином вышибают, как говорится.

– Может, на поединок вызовут? – тихо, едва ли не шепотом, предположила Зои.

– Но не меня! – Елизавета не представляла, что будет делать во время сражения, но ясно было, что отсиживаться в тылу нельзя, а сможет ли она командовать своими, "бодро" разъезжая за спинами выстроившихся рядами лучников, один большой вопрос. – Вон, Эрик большой, пусть он и машет железом.

Выражение отнюдь не фигуральное: у Эрика кроме меча имелся моргенштерн[50] на цепи, от одного вида которого становится нехорошо.

Наконец Эрик достиг места, где ожидал его датский парламентер, и остановил коня. Последовал пятиминутный обмен репликами, затем переговорщики отсалютовали друг другу, развернули коней и поехали каждый к своему войску.

"Ну, и чего же вы хотите?"

– Чего они хотят? – спросила она Эрика, когда тот подскакал к ней. К этому моменту, у нее и голова начала болеть, и спазмы в животе появились.

– Они требуют вернуть им принца датского Хамлета.

– Кого, кого? – опешила Елизавета, разом забывая о боли в боку и резях в животе.

– Армией датчан командует наследник престола Хамлет Датский, – Эрик и сам был явно обескуражен этой новостью. – Армия оказалась здесь случайно: они возвращались после очередной стычки на побережье. Я не понял, кто там высаживался и зачем, но сражения не произошло. Армии разошлись мирно, и принц повел свое войско в Эльсинор. А тут мы. Нам просто не повезло, могли и разминутся. В общем, тот рыцарь в черненой броне, это, похоже, и есть Хамлет.

– А он как там? – забеспокоилась Елизавета. – Он хоть жив?

– Жив, – ухмыльнулся Эрик. – Но за него мы теперь можем выторговать себе свободный проход до ближайшего порта, куда придет наш флот. Ну, а оттуда мы дня за два, максимум, за три, доберемся до Любека!

– Что ж, – Елизавета попробовала улыбнуться, но не смогла, – пойдемте, воевода, поговорим с нашим принцем. А вдруг мы еще чего-нибудь у него сторгуем?

Принц Датский, освобожденный от брони и с перевязанным плечом, сидел на чурбаке, облокотившись на врытый в землю столб. К этому столбу принц, собственно, и был прикован. За шею.

– Добрый день, принц! – Елизавета решила не покидать седла. Во-первых, Хамлету так обиднее, а, во-вторых, сделать это с прежней легкостью ей бы не удалось, а срамиться не хотелось. – Я Лиса Скулнскорх, милостью божьей, kongr[51] Севера и Запада. Вы мой пленник, принц, поскольку я командую этим войском, и, хотя первой причины вполне достаточно, назову и вторую. Это я выбила вас из седла.

– Даже и не знаю, что сказать! – принц встал, но далеко отойти от столба не смог. – Мне показалось в пылу боя, что сражаюсь с женщинами, но, честно говоря, я и сейчас с трудом верю собственным глазам. Вы дама. Вы красавица. Вы носите, юбку, наконец! Но удар боевого молота… Это ведь был молот, я не ошибаюсь?

– Не совсем, – она все-таки улыбнулась через силу. – У меня клевец, – и она продемонстрировала датчанину свое смертоносное оружие.

– Н-да… Никогда таких не видел… Но удар! У вас сильная рука, миледи!

– Графиня.