Серена

Зажмурившись, Пембертон вообразил громоздкие механизмы локомотива шестеренками крохотных часов, которые вновь запускают время, замершее в тот миг, когда он увидел кровь на руке Серены. Вскоре стук колес набрал устойчивый ритм, и Пембертон открыл глаза и выглянул в окно; ему показалось, что поезд движется по дну глубокого прозрачного озера. Оставшиеся позади люди двигались чересчур медленно, словно преодолевая сопротивление водной толщи, – и Кэмпбелл, входящий в контору, чтобы звонить в больницу; и рабочие, высыпавшие из столовой, чтобы проводить взглядами паровоз с единственным вагоном; и Гэллоуэй, который, болтая бесполезной культей, выскочил из конюшни и побежал вслед за паровозом.

Оставив долину позади, поезд начал подниматься на хребет Макклюр. На вершине, где пути обступил густой лес, состав рванул вперед, набирая скорость. Пембертону вспомнилось, как Серена сказала ему однажды, что реально только настоящее. «Нет ничего, кроме сейчас», – повторил он про себя, держа жену за запястье и едва ощущая биение пульса под кожей. Когда поезд начал спускаться по склону, приближаясь к Уэйнсвиллу, Пембертон прижался губами к этому безвольно поникшему запястью.

– Только живи, – прошептал он, словно взывая к скудным запасам крови, еще сохранившимся в жилах жены.

К тому времени, как поезд подошел к станции, полотенце вымокло насквозь. За всю дорогу Серена не издала ни звука; Пембертон считал, что она бережет силы, но теперь понял, что жена давно лишилась чувств. Два санитара в белом перенесли ее из поезда в ожидавшую карету скорой помощи. Пембертон и врач из больницы забрались туда же следом за носилками. Врач, которому явно было за восемьдесят, приподнял ставшее алым полотенце и выругался.

– Во имя всего святого, почему ее не привезли раньше? – возмутился он и вновь сунул полотенце Серене между ног. – Этой женщине срочно нужна кровь, много крови. Какая у нее группа?

Пембертон не знал, а сама она уже не могла ответить.

– Та же, что и у меня, – объявил Пембертон.

В приемном покое больницы супругов уложили бок о бок на металлические каталки, подложив им под головы тонкие пуховые подушки. Закатав мужу рукав, врач ввел иглу ему в предплечье, а затем то же самое проделал и с Сереной. Две иглы соединялись тремя футами резинового шланга, посередине которого качалась груша насоса, которую доктор сразу сжал в кулаке. Удовлетворенный, он знаком пригласил медсестру в узкое пространство между каталками и вручил насос ей.

– Каждые тридцать секунд, – предупредил ее врач. – Если качать быстрее, вена может не выдержать.

Обойдя каталку по кругу, врач занялся Сереной, в то время как медсестра каждые полминуты сжимала резиновый шарик насоса, не отводя взгляда от циферблата настенных часов.

Приподняв руку с воткнутой в нее иглой, Пембертон ухватил медсестру за запястье.

– Дайте я сам покачаю.

– Не думаю, что…

Пембертон стиснул ей руку с такой силой, что медсестра ахнула и, разжав пальцы, позволила ему завладеть насосом.

Глядя на часы, Пембертон выждал пятнадцать секунд и сжал грушу. Потом повторил операцию еще раз, ожидая услыхать шипение или, на худой конец, бульканье кровотока в темно-серой трубке. Но никаких звуков не было, как не было и возможности заглянуть в непрозрачную резиновую кишку. С каждым сжатием груши Пембертон прикрывал глаза, представляя, как кровь, пульсируя, перетекает из его руки в руку Серены, а оттуда поднимается в правое и левое предсердия. Пембертон представил себе и само сердце – обмякший, сморщенный мешочек, медленно расправляющийся по мере наполнения живительной влагой.

Через дорогу от больницы располагалась школа, и сквозь открытое окно приемного покоя до Пембертона долетали веселые вопли детворы на перемене. Вошедший в палату санитар помог врачу поднять ноги Серены и держать их врозь, пока тот проводил осмотр. Вновь прикрыв глаза, Пембертон в очередной раз сжал грушу насоса. Он больше не сверялся с часами; его пальцы сжимались сразу, как резиновая трубка наполнялась кровью. Прозвенел далекий звонок, и детские крики стихли: ученики вернулись в классы. Отойдя от Серены, старик-врач кивнул санитару, чтобы тот опустил ноги пациентки.

– Давайте сюда столик с набором для лапаротомии, – бросил доктор помощникам.