Серые земли Эдема

Идти одному не хочется, где-то там рычал неведомый зверь. Но делать нечего, приходится сойти в холл, хотя ноги слегка подгибаются на ступеньках (странно, вроде бы остались в лаборатории вместе с физическим телом). На площадке удивленно приостанавливаюсь: бюста Ленина нет, словно вождь мирового пролетариата тоже вышел прогуляться куда-то. Наконец сквозь стеклянные входные двери с облегчением вижу 'Волгу' и лицо шофера за ветровым стеклом. На улице тоже сумрак, снега белеют над черной щетиной лесов.

От рычания сзади отнимаются ноги. Я хватаюсь за ручку двери, чтобы не упасть, и оборачиваюсь.

Во второй раз вижу этого пса, только теперь куда ближе: черная морда с оскаленными зубами нависает над моим лицом, горят желтые блюдца глаз, красный язык свешивается из раскрытой пасти.

'Сейчас загрызет!', - мелькает жуткая мысль.

Ручка выскальзывает из ладони, я начинаю падать вперед, дверь поворачивается и вышвыривает меня на крыльцо. Я устремляюсь к 'Волге', едва не падаю на ступеньках и со злорадством вижу, как громадный пес бьется в дверях. Как раз успеваю сесть в машину, прежде чем он выпрыгивает на крыльцо.

– Вы зря боитесь, - говорит проводник сухо. - Этот мир очень пластичен и подчиняется силе мысли. Если испытываете страх перед кем-то, то он немедленно станет вашим врагом. А может стать и другом. Похоже, это судьба.

– Кто? - хрипло спрашиваю я.

– Пес, конечно. - Проводник сидит прямо, пиджак чернеет на фоне снега.

Я скашиваю глаза назад и содрогаюсь - огромная собака, глухо рыча, спускается по ступеням.

– Он последует за нами? - сипло осведомляюсь я.

– Зачем? - пожимает плечами шофер. - Вам стоит только позвать, и он окажется рядом.

– Позвать? - Меня бьет дрожь. - Я даже не знаю его клички.

– Теперь знаете, - безразлично говорит проводник. - Только по-русски он не поймет, привык к более древнему имени.

– Какому? - Мне становится очень холодно. Холод струится от снега, от черного неба с редкими звездами. И такой же холод звучит в голосе шофера.

– Его зовут Рок, - говорит он.

Пес прыгает, и от скрежета когтей по металлу меня пронизывает озноб, а зубы начинают ныть. Машина только покачивается на рессорах. Пес разочарованно садится рядом, кошмарная голова выше 'Волги'.

– Куда поедем на этот раз? - как ни в чем не бывало, осведомляется шофер. - Вы неосмотрительны с желаниями, я больше не приду на зов. Если куда-нибудь опять влипнете, выпутывайтесь сами.

Черт! Я и забыл, что в прошлый раз меня предупредили.

– Три желания? - криво улыбаюсь я.

– Примерно так, - сухо говорит мой проводник. - Первый раз не считается - я выполнял приказ, а вот потом дважды являлся на зов. Сегодня в третий раз.

– А чей был приказ? - спрашиваю я. Мы уже едем, собаки не видно, темный лес беззвучно скользит назад.

– Может быть, вам скажут, - глухо отзывается шофер. - Может быть, нет. Так куда мы едем?

Я вздыхаю: мой ответ, наверное, покажется дурацким.

– Сам не знаю. Мой друг Роман просил выяснить некие оптимальные характеристики плазмы. Те, что дают эффект затемнения в фокусе плазменных образований…

'Волга' рыскает в сторону, шофер долго молчит.

– Черный свет, - наконец роняет он. - Теперь все понятно.

– Что понятно? - я начинаю сердиться. - И что такое черный свет?

– Узнаете, - горько говорит шофер. - Все в свое время… Выходит, это и в самом деле судьба.

– Вы говорите загадками, - бурчу я.

– А вы слишком жаждете разгадок. Не живется спокойно.

Возможно, он прав. Я откидываюсь на сиденье, сумрачно оглядывая пейзаж.

И поражаюсь, как все изменилось. Совсем светло, заснеженный лес куда-то исчез, слева стоит густой туман, а справа тянется ограда из дикого камня.

– Где мы? - спрашиваю я.

Мой спутник криво улыбается:

– Я путешествую с вами в последний раз. Вот и решил сделать небольшой подарок. Мы проедем у самых границ Сада.

– Чего? - удивляюсь я.

Шофер молчит. В тумане начинает разливаться жемчужное сияние, словно там восходит солнце. На каменной ограде блестят капли росы. Мы едем по изумрудной траве, и все больше цветов появляется по сторонам. Я хочу открыть окно, но оно само уползает вниз, и я поражаюсь свежести воздуха. Грудь непроизвольно расширяется, пытаясь полнее вобрать волшебные ароматы.

Туман становится золотым. Водитель останавливает машину и поворачивает голову к ограде. Над ней поднимаются деревья, а еще выше встает стена неимоверной голубизны, по ней катятся пенные гребни. Я с шоком понимаю, что вижу море, и только тогда оно опрокидывается к горизонту. Но шофер смотрит ближе, и я тоже перевожу взгляд.

Сначала мне кажется, что вижу большую красивую птицу. Но чем дольше смотрю, тем более странно себя чувствую. На какой-то миг кажется, что вижу женщину в роскошном изумрудном плаще: она сидит на ограде, небрежно свесив босые ноги, а волосы золотятся как птичье оперение…

Затем она начинает петь, и я перестаю четко видеть. Только нечто расплывчатое изумрудно-золотое, потому что на глаза сразу навертываются слезы.