Серый квадрат: от Березовского до Навального

«Единомыслие власти и народа (хотела сказать полное, но это не так) выражается сегодня в цифрах – 82%. Интеллигенция не обязана быть единомыслящей, на то она и интеллигенция, чтобы думать самостоятельно и разнообразно. Но у меня никакого разочарования – я знаю, что принадлежу к меньшинству. Я к этому привыкла».

В поддержке Путина большинством народа я не сомневаюсь, несмотря на то, что думаю самостоятельно. И даже «разнообразие мышления» не вызывает возражений, если иметь в виду способность мыслить образами, что характерно для писателей и для художников. Но если 2х2 = 4, тут мы пожизненно обречены на прискорбное единомыслие, и никуда от этого не деться. То же справедливо и по отношению к чаяниям крымчан и жителей Донбасса – именно поэтому у Путина такой высокий рейтинг. Так неужели большинство населения России составляют недоумки, и только незначительное меньшинство, такие как Улицкая, придерживается мнения, будто дважды два равно пяти?

Вернёмся на несколько лет назад, когда Людмила Евгеньевна озаботилась проблемами интеллигенции как прослойки. Тут, видимо, сказалось влияние «вождя народов» Сталина, который утверждал:

«Интеллигенция никогда не была и не может быть классом, – она была и остаётся прослойкой, рекрутирующей своих членов среди всех классов общества».

Судя по всему, Людмила Евгеньевна с этим мнением не вполне согласна – хотя и пользуется изредка большевистским термином «прослойка», однако представляет интеллигенцию как некий орден:

«Революция в России была началом конца интеллигенции, этого рыцарского ордена людей, у которых были общие родовые черты: хорошее образование, альтруистические установки, религия личной порядочности. <…> В советское время она существовала уже как тайный орден, как масоны, но, в отличие от масонов, она не была никак организована. И в принципе не может быть организована. В сегодняшнем обществе интеллигенции как прослойки не существует, но встречаются отдельно взятые интеллигентные люди, и они всегда заметные на общем фоне. Более того, они, именно как члены тайного ордена, мгновенно узнают друг друга».

Тут очень кстати припомнился отрывок из книги американского советолога Ричарда Пайпса:

«Большевистская партия была явлением уникальным. Созданная как группа конспираторов со специальной целью захвата власти, совершения революции сверху сначала в России, а потом и во всех странах мира, она была совершенно недемократична как по идеологии, так и по методам действия. Ставшая прототипом для всех последующих организаций тоталитарного толка, она напоминала скорее тайный орден, нежели партию в общепринятом смысле этого слова».

Мне кажется, что эти терминологические совпадения не случайны. А что если и в самом деле превратить интеллигентскую прослойку в тайный орден по примеру революционеров-большевиков? Тогда появится хотя бы слабая надежда на избавление от «ненавистного режима». Но есть отличие: в той революции сделали ставку на пролетариат, а здесь придётся рассчитывать на дам в норковых пальто, на «белых воротничков», которых в нашей стране расплодилось множество. Ну почему бы не попытаться, если очень хочется?

И всё же не понятно, откуда взялась та ненависть, с которой Людмила Евгеньевна справляется с таким трудом. Как пишет британская газета Guardian, «в 1960-е тогдашние советские власти уволили её с работы генетика, и обвинили в диссидентской деятельности». Там же приведены слова Улицкой, которые вроде бы должны что-то объяснить:

«Я совершенно ошибочно полагала, что учёные свободнее. Конечно, со временем все эти иллюзии были разрушены».

Если имеется в виду, что учёный-генетик в своей профессии не подвержен влиянию идеологии, то с этим можно согласиться с поправкой на то, что речь идёт о конце 60-х годов, а не о том времени, когда торжествовал Трофим Лысенко. По этой причине я сам когда-то предпочёл стать физиком. Однако Людмила Евгеньевна имела в виду нечто большое – возможность нарушать закон, участвуя, например, в распространении политического самиздата. Тут либо детская наивность, либо лицемерие.

А вот как экс-генетик, превратившийся в писателя, понимала причины особенности своей нынешней профессии:

«Отвлечённо, теоретически и в самом общем виде, писатель, вообще говоря, ничего не должен. Он творец. <…> Легенда о том, что "поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан" – это легенда вчерашнего дня. Писатель и поэт имеют право писать, о чём угодно. Но сегодняшняя реальность вынуждает тебя окунаться в эту общественную бурную жизнь. Для меня та общественная работа, которой я занимаюсь, не мною выбрана. Я оказалась в вынужденном положении. Я не могу не отвечать на вопросы, когда мне их задают».

Отвлечённо и даже теоретически я бы не рискнул опровергать слова Некрасова. На это способны лишь люди без гражданства. Сомнительно и утверждение Улицкой, будто писатель может писать о чём угодно. Тут вспоминаются творения Виктора Ерофеева и Владимира Сорокина – некто весьма удачно обозвал их «певцами порнографии». На мой взгляд, писать можно всё, что хочешь, но надо ли публиковать?