Сестра Харуна ар-Рашида

считалось неприличным, — жена должна была подгото¬

виться к приему супруга: переодеться в лучшие одежды,

надушиться, искусно причесать волосы.

Лишь спустя четверть часа халиф переступил порог

потайной двери и на мгновение зажмурился — после тем¬

ноты нужно было привыкнуть к свету. Навстречу ему

шла Зубейда. На ярких губах ее играла улыбка. Гости¬

ная, та самая, в которой Сейида халифата не так давно

принимала сына, была освещена сотнями благовонных све¬

чей, и от ярких бликов, скользивших по золотым подве¬

скам, браслетам, ожерелью, выглядела еще великолепней.

Харун ар-Рашид поздоровался и, несмотря на гнев,

бурливший в душе, приветливо улыбнулся.

— Добро пожаловать! — воскликнула Зубейда, не

слишком обольщаясь подаренной ей улыбкой и связывая

посещение мужа с подброшенными ему стихами. — Ты

оказываешь мне честь, и я благодарна тебе. Что прика¬

жешь подать — напитки, яства?

Прежде чем ответить, он благожелательным взглядом —

учтивость в обращении с женщиной прежде всего — обвел

искрившееся на ее шее драгоценное ожерелье тончайшей

работы, изящные приколки и, опустив глаза, похвалил

прославившиеся на весь халифат туфли, усыпанные брил¬

лиантами. Затем, как бы вскользь, добавил, что пришел

не для того, чтобы развлекаться.

—      Ты приходишь ко мне только для благих дел, —

слегка покраснев, осторожно ответила Зубейда. — Так

повелел аллах, и я уповаю на его милость.

Харун ар-Рашид извлек послание, полученное от раба,

и молча протянул супруге; пока она читала, он жаловался

на перса:

—      Жена моя и двоюродная сестра, ты самый близкий

мне человек. Подумай только: подарил я неблагодарному

огромный вилайет, а он, вислоухая собака, жалеет не¬

сколько пригородных селений. Боюсь, что, очутившись в

Хорасане, он еще вздумает отделиться от халифата. Что ты

скажешь на это, дорогая?

Зубейда торжествовала. К каким только уловкам не

прибегала она, настраивая мужа против Бармекидов. Все

было напрасно. И вот час настал.

—      Чему ты радуешься? — повысил голос халиф, за¬

метив, что губы жены кривит улыбка.

Зубейда отложила послание. Зная, что в халифате вряд

ли кто-нибудь осмелится быть откровенным, и полагаясь

не столько на положение первой жены, сколько на права

многолетней любви и безупречное поведение, за которым,

как она давно заметила, неустанно наблюдает не одна

пара любопытных глаз, она проговорила:

—      Вспомнилась мне сказка про пьяного кормчего.

Помнишь, корабль идет ко дну... Надо скорей прыгать в

воду. Земля неподалеку. А пьяному море по колено, он

бездействует, рассудок у него помрачен. Волны все выше...

Так и ты, Харун! Удивительно похож на этого кормчего.

Прогони хмель! Брешь в корме халифата велика, час ко¬

раблекрушения близок. Приготовься к прыжку! Визирь

выпустил аль-Аляви — это преступление. Он отказался

подарить дюжину селений — звонкая пощечина. Но знай,

он натворил кое-что и похуже...

—      Говори, жена моя и двоюродная сестра! — потребо¬

вал Харун ар-Рашид. — Что прошло, то прошло и больше

не будет помянуто, Между халифом и кормчим мало

общего.

—      Но приличной женщине не подобает рассказывать

постыдные истории, — нашлась Зубейда.

—      Постыдные? — переспросил он.

—      Я краснею от одной мысли... — Она остановилась,

увидев в забегавших зрачках мужа признак надвигаю¬

щегося приступа гнева. — Спроси Урджуана: он знает луч¬

ше, чем кто-либо другой.

—      Урджуана? Ах, раба моей сестры...

—      Его самого. Только хорошенько припугни.

—      Распорядись, чтобы привели немедля! — крикнул он

грозно.

Она хлопнула в ладоши, вызывая стражника.

Глава LV

РАСКРЫТИЕ ТАЙНЫ

Евнухи были самыми исполнительными слугами. Ли¬

шенные потомства, они нередко заботились о господах, как

о      собственных детях, щедро изливали на них доброту

по-женски любвеобильных сердец, ухаживали, словно

заправские няньки. Для бесхарактерного и податливого

Урджуана Аббаса, которая, будучи ребенком, играла на его

коленях, на всю жизнь осталась ненаглядным дитятком.

Да и вся дворцовая челядь не чаяла в ней души.

Евнух распоряжался на кухне, где заканчивалась упа¬

ковка приготовленных в дорогу продуктов, когда его разы¬

скал соседский стражник.

—      Моя госпожа хочет тебя видеть, дядя Удржуан. На

одну минутку, — проговорил наемник, который уже не раз

выполнял поручения Зубейды.

—      Сейчас, сынок, я должен предупредить сейиду Аб¬

басу, — засуетился евнух, — она приказала никуда не

отлучаться.

—      Ты живо вернешься, дядя Урджуан, — уговаривал

стражник, хорошо помнивший строгий наказ. — Всего на

одну минутку. Разве это отлучка? Госпожа собирается

почивать...

—      Ну, тогда другое дело, — согласился Урджуан. Он

повторил слугам, чтобы они не забыли взять любимые

госпожой дыни, и следом за наемником вышел в сад.

Тем временем во дворце Пребывания все затихло: по

вечерам, если не встречали гостей, спать ложились рано.

Свет горел лишь в личных покоях госпожи. После ухода

стражника прошло четверть часа, а поглощенные думами

Харун ар-Рашид и Зубейда не проронили ни слова. Молча¬

ние становилось тягостным. Теряясь в догадках о том, что

же визирь натворил постыдного, Харун ар-Рашид вышел на