Сестра Харуна ар-Рашида

Аббасы.— Надо бежать! Бежать сию же минуту!

—      Не знаю, Атба, не знаю... Как только вернется

Урджуан, пришли его ко мне.

—      Подумай о детях, сейида! Умоляю, бежим без

оглядки. Медлить нельзя!

—      Не могу я! — ломая руки, простонала Аббаса.—

Клянусь аллахом, не могу! Пошли скорохода к визирю.

Пусть он решает. Я согласна на все. Ступай, я буду ждлть

на балконе.

Глава LVII

НАКАЗАНИЕ

—      Так вот почему она жаловалась на нездоровье и по

нескольку месяцев подряд проводила вдали от Багдада!

Вот какой у нее был отдых! — захлебываясь от гнева, кри¬

чал халиф, и взор его, устремленный на Урджуана, разил,

словно молния.— Ах ты, шелудивый осел! Ты знал, что

происходит, и ты молчал, скотина!

Евнух дрожал, как в ознобе.

—      О эмир правоверных! — шептали его губы.— Ты

приказал пропускать визиря, когда бы он ни пришел,

днем или ночью.

Харун ар-Рашид заскрежетал зубами.

—      Да, я приказывал пропускать его. Но разве я прика¬

зывал не сообщать мне, если визирь сделает что-то непо¬

зволительное? Молчишь, бесхвостая ворона? — Он повер¬

нулся к Масруру и коротко бросил: — Голову с плеч.

Палач только и ждал приказа. Он схватил Урджуана

за кушак и с остервенением, будто это был его личный

враг, потащил евнуха на плаху.

—      Пощады! Ты обещал! Пощады! — завопил Урджуан

и потянулся к халифу, но могучая рука Масрура швыр¬

нула его прямо на плаху.

Масрур резким движением занес саблю.

Когда-то евнух слышал, что эмир правоверных дарует

жизнь лишь после трехкратной просьбы, и вскрикнул:

—      Поща...

Окончить он не успел. Сабля со свистом рассекла воз¬

дух. Боясь, что халиф передумает, палач поспешил.

Удар — и отсеченная голова скатилась на кожаную под¬

стилку, оставляя на ней алые пятна.

Не взглянув на обезглавленного, тело которого еще

дергалось, Харун ар-Рашид крикнул:

—      Жена!

И вышел в соседнюю комнату. Возбуждение, вызван¬

ное видом всего происшедшего, словно омолодило его.

Зубейда сидела на широком ложе, жадно прислуши¬

ваясь к звукам, доносившимся из гостиной. При появле¬

нии супруга она шевельнулась, но с места не встала: он

был в ее власти, на убийстве одного человека он не оста¬

новится.

Харун ар-Рашид сделал вид, будто не замечает нару¬

шения этикета — сейчас не до этого, разберемся позд¬

нее! — и крикнул, сам удивляясь хрипоте своего голоса:

—      Какова благодарность вольноотпущенника? Позор!

Позор на весь мир!

Борода у него тряслась.

Зубейда нагнулась вперед и, как ни в чем не бывало,

спросила:

—      На что ты жалуешься, дорогой? Сам замешал по¬

хлебку, сам и расхлебывай! Кто разыскал этакого кра¬

савчика, по моде одетого, раздушенного Бармекида? Ты,

мой дорогой, ты! Кто привел его к Аббасе, которая в то

время еще не видела мужчины? Она хоть и была тоща,

как смертный грех, но сестре халифа это прощается. Ах,

куда девалась девичья честь! Я сгораю от стыда при од¬

ной только мысли... Ты сам, дорогой, поднес факел к су¬

хой поленнице, а теперь еще удивляешься: откуда, мол,

костер, что полыхает, обжигая нас адским пламенем?

—      Долго ему не полыхать, я залыо его кровью!

—      Что-то не верится! — усмехнулась Зубейда, переби¬

рая оборки парчового рукава. — Встретишь своего визиря

и снова воспылаешь братской любовью. «Брат мой Джаа¬

фар! Брат мой Джаафар!» Тьфу, даже противно! Сколько

раз так уж бывало!

Харун ар-Рашид понимал, что она права, хотя так го¬

ворить женщине и не подобало. Зубейда предупреждала

его бессчетное число раз, но он не обращал на ее слова

внимания, считал, что ею руководит женская зависть.

—      Нет, больше не бывать этому! Прокляни меня ал¬

лах, слышишь, с этим кончено! — воскликнул он в

ярости.— Но сейчас я думаю о другом — о том, как скрыть

наш позор.Лохоронить, чтоб никто не докопался. Все, кто

знает об этом, погибнут, все, без исключения...— Он умолк

и, подумав, что снова сказал слишком много (даже Зубейда

не должна догадываться), поправился: —Я имел в виду

слуг! Первый уже мертв, хоть я и обещал ему жизнь.

Впрочем, мало ли какие обещания я даю! Ни один негодяй

не покажет пальцем на мою сестру и визиря, — он снова

запнулся («Никак я их выгораживаю? Э, пусть Зубейда ду¬

мает что угодно! Недолго ей оставаться в неведенье...») и

медленно процедил сквозь зубы: — Что такое человек? Бур¬

дюк заблуждений и ошибок. Но довольно об этом, я устал.

Зубейда поняла, что он намерен уйти.

—      Подожди, мой дорогой!

Халиф не ответил и стал прощаться. Она удержала его

за руку.

—* Ты хочешь знать, где сыновья Аббасы?

—      Ах, у нее сыновья? Двое? Помнится, Урджуан ска¬

зал, что они находятся в городе пророка.

—      Нет, мой дорогой, они здесь.

—      В Багдаде?

—      В полном твоем распоряжении.

—      Спасибо тебе, жена моя и двоюродная сестра.

Я буду об этом помнить. — Он повернулся и крикнул: —

Эй, Масрур!

—      Я здесь, мой господин!

Палач ворвался в комнату, словно вихрь, порожден¬

ный бурей.

—      Что ты сегодня видел и слышал? — спросил Харун-

ар-Рашид, применяя обычную в разговоре с Масруром

условную фразу.

—      Мой господин, я был слеп и глух! — ответил палач.

Его ответ означал, что он понял своего хозяина и не про¬

ронит ни слова.