Милая моя Гортензия!
Приветствую тебя. Прими мои благословения с Новым годом. Пусть этот год принесет здоровье и процветание тебе, твоему супругу и двум вашим детям. Благодарю тебя за новогодний подарок – голубую шелковую рубашку, но должна признаться, что не буду ее носить. Я уже перестала ухаживать за лицом и интересоваться нарядами, как это было много-много лет; теперь я не ношу на теле ничего, ласкающего кожу. Если хочешь преподнести мне подарок, прошу тебя, пожертвуй на благотворительность; в особенности я опекаю больницу Сен-Мишель, где заботятся о брошенных детях.
Молюсь о вас всех. Знаю, Гортензия, что ты очень набожна, но продолжаю молиться, чтобы ты не свернула с праведной дороги, которую для себя избрала. Я так же молюсь за Марианну и Диану, но на искупление их грехов я не надеюсь. Я до сих пор не могу простить Марианну, но тем не менее благодарна ей: она помогла мне отдалиться от прежней жизни и увидеть собственные ошибки.
Я молюсь за душу Его Величества, но уже не молюсь о нашей встрече. Эта страница моей жизни перевернута, книга захлопнута, больше никто и никогда ее не откроет. Нет, я молюсь за него, как молилась бы за человека, которого когда-то любила. А когда вспоминаю, как незаметно увела его от праведной жизни, к которой он когда-то стремился… Ох! Смогут ли двадцать лет епитимьи искупить этот грех?
Прошу, дай знать, если малыши Фредди и Эдди приедут из Пикардии в Париж в этом году, я бы очень хотела с ними познакомиться. Время от времени я навещаю сына Полины, он здесь воспитывается с сыном Ноай. Но должна признаться, мне больно на него смотреть: как же он похож на своего отца! Мальчик обожает сахарное печенье, и, приезжая, я обязательно привожу ему коробочку.