Сети города. Люди. Технологии. Власти

В качестве дара телефон может совершать глобальные путешествия. Зачастую за телефоном стоит целая история перемещений и смены хозяев. Как пример приведу историю телефона, рассказанную мне Наргиз, мигранткой из Таджикистана. Мы не виделись с ней пару месяцев, и первая новость, которую сообщила Наргиз: «А у меня новый телефон!» Выяснилось, что телефон сначала купил себе брат, который, как и Наргиз, живет и работает в Петербурге. Потом этот телефон был отвезен в Таджикистан и подарен маме, но та не смогла им пользоваться, потому как, по словам Наргиз, «не разобралась или не захотела такой новый», и отдала телефон дочери. Наргиз размышляет далее: «Поднакоплю на новый, а этот сыну подарю, когда поеду домой, ему понравится. Они в школе хвастают, какие телефоны им привозят». Подобные нарративы о перемещении телефона и о смене хозяев, по сути, конституируют самостоятельную биографию вещи[564], которая, постоянно перемещаясь и переходя из рук в руки, живет своей жизнью.

Значимость телефона прочитывается и в том факте, что у информантов практически всегда существует собственная история телефонизации, сформулированный нарратив о появлении первого телефона. И хотя многие из них не помнят год, когда это произошло, но сам гаджет остается в памяти. Люди вспоминают марку или возможности первого мобильника, связанные с ним истории открытий, потерь, казусов и прочее. Как правило, такие нарративы насыщены эмоционально, в них присутствуют нотки ностальгии. При этом практика пользования телефоном настолько нормализовалась и стала рутинной, что срок давности обладания им уже и не столь важен. Однако сам факт появления первого телефона интерпретируется как значимое биографическое событие, во многом изменяющее и переконфигурирующее коммуникационные практики «неофита» – обладателя мобильного телефона.

Телефон не только ценная, но и статусная вещь. По мнению одного из наших информантов, престижное потребление – одна из характерных черт культуры Центральной Азии и Узбекистана в частности:

У нас сейчас в Узбекистане увлекаются: у кого самый дорогой телефон, у кого много функций. Я вот удивляюсь разнице нашей культуры с европейской культурой, даже включая русскую. У русских нету… так себя вести пафосно или как сказать… Русские, ну, европейцы, они не будут свои вещи там показывать… демонстрировать, да, вот мобильник, машину новую купил, вот. А в нашей культуре это совсем по-другому. Вот у меня новый телефон, который стоит там тысячу долларов или что-то такое, или вот новую машину купил, посмотрите, тюнинг сделал, что-то такое (муж., 23 года, студент, СПб., 2012).

В исследуемом случае статус вещи, точнее ее обладателя, определяется не только ценой и качеством, уникальным функционалом или местом производства. Особое значение вещь приобретает тогда, когда она привезена мигрантом домой. Достаточно вспомнить процитированные выше слова Наргиз о том, что в школах хвастаются телефонами, что, в общем-то, не новость и для российских школ, однако сам факт трансграничного путешествия вещи повышает ее ценность и статус его обладателя.