Северная экспедиция Витуса Беринга

Помимо прочего, Стеллер увидел десять «странных и неизвестных» птиц. Знакомы ему были лишь сорока и ворон. Лепехин, слуга Стеллера, подстрелил одну птицу, которая особенно привлекла его внимание. Она была похожа на голубую сойку из справочника птиц Каролины в академической библиотеке Санкт-Петербурга. У него перед глазами стоял «рисунок, выполненный яркими цветами» натуралистом, чье имя припомнить так и не удалось (то была книга «Естественная история Каролины, Флориды и Багамских островов» английского натуралиста Марка Кейтсби). Ярко окрашенная птица, похожая на голубую сойку с восточного побережья, но с пучком черных перьев на голове, позже получила официальное наименование «стеллерова черноголовая голубая сойка», Cyanocitta stelleri, в честь ученого, впервые описавшего ее. «Одна эта птица, – писал Стеллер, – стала для меня достаточным доказательством, что мы на самом деле в Америке»[139].

Кроме того, Стеллер объяснил и то, что ему не удалось найти никаких минералов, а это было одной из ключевых и важнейших целей, стоявших перед экспедицией. Вышестоящее начальство в Санкт-Петербурге, с надеждой писал он, «легко поймет, что отсутствие находок каких-либо минералов вызвано не беспечностью или леностью с моей стороны. Я не боюсь признаться, что не видел ничего, кроме песка и серых камней. Также известно, что вблизи песчаных берегов Природа не способна и не привычна производить ничего, кроме марказитов и пиритов»[140]. Все, кто находился на русской службе, с большой осторожностью старались следовать букве данных им указаний и боялись даже малейших отступлений. Беринг отмечал все пункты в списке своих приказов, а над остальным работал с куда меньшим энтузиазмом; Стеллер же хотел убедиться, что сможет оправдать свои действия, в частности, то, что вообще отправился в это путешествие без официального разрешения, лишь по словесному заверению Беринга, что все будет хорошо. Все участники экспедиции немного побаивались наказания за недостаточную прилежность или излишнюю самостоятельность.

25 июля «г-н капитан-камандор Беринг имел концилиум с лейтенантом Вакселем, мастером Хитровым, штюрманом Андрис Эйзельборхом о тракте нам к гавани Св. Петропавловской и о смотрени американского берега, по которой концили согласно определили, чтоб в мрачную погоду благополучным ветрам следовать малым ходом к помянутой гавани на румб по кампасу ZW, а ежели в чистую погоду и благополучным ветрам следовать между норда и веста для осмотрения берега американскаго обстоятельно, как оной положение имеет, и оной описавать»[141]. Желание Вакселя и Хитрово подробнее исследовать побережье Аляски все же перевесило стремление Беринга немедленно вернуться; капитан больше не контролировал курс единолично. Как только погода улучшилась, корабль снова подошел к земле и пошел вдоль побережья более медленным, но и более интересным путем.

Однажды видимость настолько ухудшилась, что они, по сути, плыли вслепую. Ни в одном направлении не было видно земли, но лот показал, что судно попало на мелководье с сильным волнением. «Мы произвели измерения по сторонам корабля, чтобы определить, как сойти с этого рифа или грунта (так как не знали, что он собой представляет), – писал Ваксель, – но во всех направлениях, куда мы ни шли, глубина оказывалась еще меньше. Я был в полном недоумении, что же надлежит предпринять… Я решил тогда направиться прямо на юг; в течение долгого времени глубины оставались неизменными; наконец мы вышли на глубокую воду»[142]. Когда утром 26 июля туман рассеялся, они увидели «высокую землю», возможно, в 20–30 милях к северу от корабля. Скорее всего, это был остров Кадьяк или находящийся неподалеку от него Ситкалидак. Но вскоре шторм возобновился, и «Святой Петр» продвигался вперед через «морось» и туман, а 29-го числа «лег в дрейф из-за бури». 30 июля небо постепенно стало проясняться, а 31-го ветер переменился, и они изменили курс к северу, снова приблизившись к материку. Над водой периодически поднимался туман.