Северная война 1700-1721

…Не видя перед лагерем больше стройных колонн королевской армии, и опасаясь, что Карл ХII после первых понесенных потерь уйдет и уклонится от продолжения баталии, Петр I решил действовать теперь наступательно. Намерение окончательно взять инициативу в битве в собственные руки созрела у него где-то между 7 и 8 часами утра: «В восьмом часу поутру положил его царское величество намерение со всею армиею… швецкую армию атаковать».

Русский план на битву менялся самым кардинальным образом. Чтобы на такое решиться и осуществить, требовался, вне всякого сомнения, несомненный полководческий дар. Решение о переходе в контрнаступление, по всей видимости, было затверждено государем на «консилии» – военном совете, который заседал недолгие минуты. К тому времени Петр I уже имел данные опроса пленных из колонн Рооса и Шлиппенбаха.

Русская армия вышла из укрепленного лагеря и начала выстраиваться перед ним на виду у врага в две боевые линии…

Шведская армия в те утренние часы оказалась для противной стороны уязвимой: она уже лишилась трети пехоты, в ее рядах царил большой беспорядок. Ко всему прочему, у нее не оказалось достаточно пространства, чтобы вновь развернуться в боевой порядок.

Вполне вероятно, что если бы не казачья пуля, которая свела дееспособность короля-полководца до минимума, Карл ХII попытался бы переломить ход битвы. Фельдмаршал же Рёншильд, как считают историки Швеции, все время оказывался на положении командующего не всей вверенной ему армией, а лишь ее отдельными частями, которые находились к ним ближайшими.

Где-то около 8 часов Карлу ХII доложили, что армия противника выходит из-за лагерных укреплений и начинает строиться для общей атаки. Фельдмаршал Реншильд не поверил в это, поспешил выехать на ближайший пригорок, чтобы лично убедиться в правдивости донесения.

У королевской качалки собрались на военный совет генералы. Левенгаупт и Рёншильд настояли на том, чтобы предварительно разбить кавалерию русских, а потов вторично атаковать их лагерь, пока все войска противника не вышли в поле. Но тут прибыл генерал Спарре, который сообщил, что ему не удалось пробиться к колонне Рооса из-за того, что русские заняли ранее отбитые у них редуты № 9 и № 10. Теперь речи о воссоединении с батальонами Рооса и эскадронами Шлиппенбаха не могло и быть. По крайней мере, в ближайшие часы.

Принимать какие-либо другие решения Карлу ХII и его временно командующему королевской армией было уже поздно: русская пехота, построившись в новый боевой порядок, неотвратимо пошла вперед, в атаку на шведов, еще не успевших оправиться от потресения началом баталии.

Петр I приказал вывести из лагеря 42 батальона пехоты, которые были построены в две боевые линии: 24 батальона (примерно 10 тысяч человек) встали в первой линии и 18 – во второй. Расстояние между линиями составляло 200–300 шагов. Историки много спорят о замысле такого построения, когда, по сути дела, линии отстояли друг от друга на дальности ружейного выстрела, и в рукопашной схватке задняя линия могла прийти на помощь первой не сразу.

Думается, что по замыслу Петра I вторая линия с ее 18 батальонами должна была составлять ближний резерв, которым можно было и маневрировать на поле битвы. Но чтобы маневрировать таким мощным резервом, требовалось владеть не только ситуацией, но еще и инициативой.

В линию «ордер-де-баталии» встали уже испытанные войной полки русской инфантерии – гвардейские Преображенский и Семеновский, Гренадерский и Нижегородский, Вологодский и Казанский, Псковский и Сибирский, Московский и Бутырский, Новгородский и Нарвский, Киевский и Шлиссельбургский, Астраханский и Ингерманландский…

В лагере оставлялось 11 пехотных батальонов (почти шесть полков) численностью около 4700 человек. (По другим данным – 5,5–6 тысяч человек.) Они составляли в силу обстоятельств второй, дальний резерв атакующей петровской армии.

Особенность того боевого построения составляло то, что многие историки считают тактической ошибкой Петра I. В передней линии ставились первые батальоны полков, а в задней – вторые батальоны. Это делалось, как считается, «ради устойчивости поддержки». Но здесь следует учесть одно немаловажное обстоятельство, что повлияло на такое «нестандартное» царское решение.

Ожидалось, и вполне реально, что шведы ударными колоннами попытаются прорвать строй русской армии. Поэтому первая линия строилась не из четырех шеренг, как требовал того Воинский устав, а из пяти. То есть таким необычным построением устойчивость боевого порядка Петром I, вне всякого сомнения, достигалась. Что и показали самые ближайшие события в утихшей было на какой-то мимолетный час Полтавской баталии.

К слову сказать, после Полтавы в русской армии пехотные полки таким образом никогда больше не разрывались на поле брани. Они всегда действовали в любых ситуациях как единое целое. Полтавская битва на то дала поучительный урок.