Северная война 1700-1721

Потрясенный случившимся, страдая от нестерпимой боли в ноге, король лишился чувств. Несколько сот гвардейцев, офицеров и солдат окружило его. Среди общего смятения, передав короля охране, Рёншильд с горсточкой храбрецов бросился вперед, чтобы удержать натиск русских. Тогда он и был захвачен в плен.

Тем временем, приближенные Карла хотели посадить его на лошадь, чтобы вывезти из боя, но лошадь при посадке была убита. (Лошадь пала, успев сделать несколько шагов. – А.Ш.) Полковник Гиерта (лейб-драбант. – А.Ш.) отдал королю свою лошадь. Бесчувственного Карла взвалили на нее и отвезли в сторону. За пределами поля сражения печальному кортежу с королем попала карета генерала Мардафелта. В нее положили короля и вскачь погнали к Санжарам. Придя в себя, король спросил:

– Где Пипер? Позовите его ко мне.

– Пипер остался в транжаменте под Полтавой.

– А Рёншильд?

– В плену.

– А принц Виттенбергский?

– Тоже.

– Куда мы едем?

– В Турцию…»

Так описал сцену бегства с поля битвы шведского короля писатель С.А. Безбах. Все, кто писал о Полтавской битве, считают чуть ли не чудом, что Карл XII уцелел под градом пуль и ядер: его приметные носилки и теснившаяся вокруг него толпа телохранителей-драбантов, двигавшихся по полувысохшему болоту, были хорошо видимой целью для русских пушкарей.

«Погибло очень много придворных, более 20 драбантов, почти все лейб-гвардейцы пешего полка и 80 кавалеристов Северо-Сконского полка. Многие попали в плен». Считается, что из 24 человек личной охраны монарха Швеции в живых после Полтавы осталось всего трое.

К этому следует добавить, что король-полководец покинул поле брани не в бесчувственном состоянии. Только окончательно убедившись, что его армия бежит уже вся, Карл XII последовал за генералом Левенгауптом. В окружении оставшихся в живых телохранителей, примыкавших к ним по пути разрозненных групп солдат и офицеров, он мог чувствовать себя в относительной безопасности, поскольку теперь ему реально не угрожали русские драгуны и казаки. К тому же добравшийся первым к обозу генерал Юлленкруг сразу же направил навстречу бежавшему монарху сборный отряд пехоты в 300 человек.

К чести рижского губернатора графа Адама Людвига Левенгаупта, он оказался одним из немногих королевских военачальников, не потерявших самообладания до конца проигранной шведами баталии. Именно Левенгаупт попытался организовать прикрытие отхода разгромленных полков к обозу, сдержать натиск конных и пеших преследователей. Это удалось ему в самой малой степени, иначе потери армии карлистов на поле Полтавской битвы могли оказаться гораздо устрашающими.

Известно, что царь Петр I, видя, как бежит ранее непобедимая армия Карла ХII, пришел в радостное возбуждение. Он нетерпеливо спрашивал окружающих, когда стали поступать донесения о взятых в плен шведских генералах и офицерах:

– Где же мой брат Карл?

Действительно, сам ход баталии давал королю немного шансов избежать или гибели, или пленения. Но судьба хранила Карла ХII: он счастливо избежал того и другого.

Коронованного предводителя вражеского войска мечтали пленить многие, поскольку награда по-царски виделась несомненной. Произошел даже курьезный случай, когда к Петру I с «политесом» доставили «маленького принца» Максимилиана-Эммануила Виттембергского. Но он оказался не тем, за кого его «восторженно» приняли.

Шведам, участникам Московского похода Карла ХII, оставившим после себя мемуары, позднейшим историкам как Швеции, так и России, казалось чудом, что большая часть королевской армии смогла уцелевшей уйти из-под Полтавы. Причин тому видится действительно много, и потому оценки даются самые разные.

Так, в Швеции продолжают много писать о том, что русский царь и его полководцы не использовали одержанную победу, не довели ее до логического завершения. И даже утверждают, что русские «не осмеливались продолжать нападение». То есть речь идет о преследовании бежавших от Полтавы шведов.

В старой России даже такие известные историки, как Костомаров, Ключевский и Соловьев писали, что «неожиданное счастье», свалившееся на победителей, заставило их забыть о том, что надлежит незамедлительно пойти в преследование разгромленного неприятеля.

Говорится о том, что Петр I был полностью уверен в том, что бежавшая к Переволочне шведская армия обязательно окажется в мешке. Ведь по царскому приказу от той переправы через Днепр были угнаны (или уничтожены) все лодки, какие там только нашлись.

Петру I ставили даже в укор то, что после одержанной победы в русской армии прошел благодарственный молебен и измученным, уставшим за сражение воинам был устроен «солдатский пир», пусть и заслуженный, но «неуместный» в той ситуации, когда разгромленного неприятеля «надлежало гнать и бить». Но то была дань традициям древнерусского воинства, которую царь из Романовых в славный день Полтавы отменять не стал.

Порой говорят о том, что русские полки, наступая по полю битвы, сами оказались расстроенными. И что виделась опасность вражеской засады в Будищенском лесу.