Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Девятого сентября 1910 года Ярнефельт написал Толстому последнее письмо. Поблагодарил за гостеприимство весной, когда Толстой принял их, несмотря на то что был не вполне здоров, а Софья Андреевна обеспокоилась приготовлением для них вегетарианской еды. В этот раз Ярнефельт не затрагивал финский вопрос. Дело в том, что он получил письмо от датчанина Софуса Бертельсена (1864–1930), активного приверженца джорджизма и редактора Ret, его собственного журнала того же толка. Бертельсен сообщал, что на конференции по свободной торговле в Антверпене встречался с единомышленниками, среди которых был американец Йозеф Теллс, и выяснил, что есть планы провести конференцию Генри Джорджа в Лондоне в 1911 или 1912 году. Теллс написал Толстому с просьбой сформулировать общее приглашение на конференцию, но чтобы уговорить его, нужен был кто-то из его близких. Уговаривать Ярнефельта не пришлось. Полгода тому назад он уже обсуждал с Толстым модель единого земельного налога Генри Джорджа, и оба признавали, что именно так следует решать земельный вопрос567.

Получив письмо Ярнефельта, Толстой сделал на конверте пометку: «Важно, я должен это обдумать»568. Но обращение к участникам конференции написать не успел.

Новость об уходе Толстого в 1910 году не стала для Ярнефельта неожиданностью. Во время визита в Ясную Поляну друзья Толстого дали ему понять, что разрыв с ненавистно привилегированным, беспечным существованием может произойти любой момент. В письме к Ярнефельту от 1898 года Толстой уже играл с этой мыслью. Впоследствии в Helsingin Sanomat Ярнефельт объяснит колебания Толстого тем, что он до последнего надеялся, что семья согласится отдать пахотные земли крестьянам, вместо того чтобы успокаивать их «казачьими методами»569.

В 1928 году в связи с юбилеем Толстого Ярнефельт снова вернулся к вопросу о причинах его поступка. В споре между Софьей Андреевной и Чертковым Ярнефельт занял сторону последнего уже тем, что в 1922 году выполнил перевод на финский книги Черткова «Уход Толстого». Теперь Ярнефельт неприкрыто критиковал супругу Толстого570. Она была «очень неразвитой особой», ревновала и всем сердцем ненавидела друзей мужа. Некоторых Толстой был вынужден принимать тайком. Во время визита 1910 года Чертков предупредил Ярнефельта, что в Ясной Поляне лучше не ночевать, даже если Софья Андреевна будет просить их остаться. Они якобы могли стать жертвой ее гнева. Толстому, достигшему такого духовного уровня, который позволял его любить всех, пришлось нести крест собственных семейных отношений. Он тогда открыто признавался Ярнефельту: «Очень возможно, что я уйду из дома, и никакой симпатии ко мне это наверняка не вызовет»571.

Уже в 1910 году Ярнефельт понимал и поддерживал поступок Толстого. Порвав со старой жизнью, Толстой показал, что готов следовать учению Христа в его самых радикальных требованиях. Ярнефельт предрекал, что уход Толстого станет вдохновляющим мифом, подобным мифу о Будде, который оставил дом и жену, однако в итоге «звезда новой религии взошла над Азией»572.

Дневник самого Ярнефельта свидетельствует о жестком самоанализе. Насколько сам он далек от идеала и как жалок и труслив он в сравнении с Толстым! Он каялся, переводя «Посмертные произведения» Толстого, отказывался от кофе и вина и помогал нуждающимся соседям. В 1919 и 1920 годах он пытался уйти из дома в Виркбю, чтобы инкогнито служить людям. И до конца жизни был непоколебимым приверженцем христианско-толстовского идеала целомудрия573.

Толстой присутствует и в последнем, неоконченном романе Ярнефельта «Lalli», опубликованном посмертно в 1933 году с сопроводительным текстом дочери Майи. С волнением и трепетом Ярнефельт диктовал главу, главный герой которой – граф Дик (!), прославляемый за образ мыслей, поступки и борьбу за религию, в основе которой – любовь. Когда стремящийся к простой жизни Дик не может более мириться с требованиями супруги, он по велению совести оставляет дом и «в поступках проявляет братскую любовь к чужим людям»574.

Пауль Ольберг – 1910

Собственно говоря, Пауль Ольберг (1878–1960) выпадает за рамки этой книги. Но, поскольку Толстой воспринимал его как финна, а интервью, которое он взял у Толстого, было опубликовано в гельсингфорсской газете Hufvudstadsbladet, мы сделаем исключение. Латышский еврей Ольберг родился в Якобштадте (Екабпилс) и рано стал участником социалистического рабочего движения. В 1903 году он вступил в партию меньшевиков, а после революции 1905‐го ему пришлось жить за границей, в Швейцарии. Около 1907 года Ольберг приехал в Финляндию, где, видимо, прожил несколько лет, активно участвуя в кооперативном движении575.