Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Как и в 1899 году в Москве, начали обсуждать земельный вопрос. Из всех злободневных вопросов этот был, видимо, самым острым и для Ярнефельта, и для Толстого. Ярнефельт обращался к этой теме в книге «Maa kuuluu kaikille» («Земля принадлежит всем», 1907), в которой рассказывалось о забастовке «торпарей», то есть безземельных крестьян, а кроме того, он перевел на финский толстенное произведение Генри Джорджа «Прогресс и бедность». К сожалению, доложить Толстому о чем-либо позитивном Ярнефельт не мог. Развитие Финляндии шло по пути увеличения частных владений в некотором подобии с политикой Столыпина в России. Ни финские, ни русские крестьяне, ни, разумеется, европейские правители не воспринимали американского политэконома и его теорию единого налога на землю всерьез. Можно ли провести параллель между крепостным правом и земельным вопросом, поинтересовался Толстой: «Тогда, как и теперь, по вопросу о землевладении, прогрессивно мыслящие люди осознавали несправедливость рабства, но так же, как и декабристам, им в силу разных причин не удалось с ним покончить, хоть они и пытались. И так же, как сейчас, есть те, кто защищают землевладение, тогда были те, кто защищали крепостное право»551.

Толстой стал говорить о смерти. «В моем возрасте на смерть смотрят как на счастье. Вы боитесь смерти?» – спросил он Ярнефельта552. Потом разговор зашел об искусстве и особенно о драматургии. Толстой успел прочитать русский перевод пьесы Ярнефельта «Tiitus» («Тит»), а Ярнефельт рассказал о планах переработать свою старую пьесу «Kuolema» («Смерть»). Толстой посоветовал Ярнефельту не обращать внимания на общепринятые требования поэтики. Получается восемь актов – пусть будет восемь, получается два – пусть будет два. Ярнефельта это не вполне убедило. Когда автор приступает к письму, пьеса уже должна иметь законченную целостную картину.

В Телятники вернулись поздно вечером. Ярнефельт полагал, что визитов в Ясную Поляну больше не будет. Здоровье Толстого важнее всего. В Ясной Поляне Маковицкий записал свои впечатления от финских посетителей: «Арвид Ернефельт, финский писатель, много лет знакомый Л. Н. и одних взглядов. Живет на земле, скромно, почти бедно. Сын никогда не ходил в школу, учился дома, поступил в университет, сдал экзамен по философии, теперь намерен жить на земле. О нем сказал отец: „Он у меня учен, много сил потерял (на земледельческий труд)“. Арвид Александрович – красивый, скромный, приятный человек, и его дети тоже даровитые и скромные. У них земля, огород, две коровы, лошадь и пчелы»553.

На следующий день, 22 марта, Ярнефельты осматривали хозяйство в Телятниках. Все члены коммуны были заняты делом. В качестве дорогого гостя из близкого имения прибыл Михаил Булыгин. С блеском в глазах, бурно жестикулируя, он громко рассказывал о судебных разбирательствах против отказников, в которых он принимал участие как защитник обвиняемых. Теперь предстоял суд над его собственным сыном Сергеем. На суде Михаил намеревался подчеркивать, что мальчик отказывался от службы в армии только потому, что не мог ослушаться отца. Речь снова зашла о смерти. Ярнефельт при этом коротко заметил: «Всегда по этим вопросам высказываются разными словами, никогда не встретишь совершенно совпадающих мнений»554.

Булгакову нравилось общество финнов. Его характеристика эхом повторяла слова Маковицкого: «Арвид Александрович Ернефельт – очень интересный человек, простой, искренний, тихий и скромный. Такие же у него дети»555.

Когда позже вечером все – батраки и служанки, писатели и бывшие офицеры – собрались у самовара и вели непринужденную беседу, появился кучер в ливрее с известием из Ясной Поляны. Толстой разочарован тем, что не увидел у себя Ярнефельтов, и просит заехать хотя бы еще раз перед отъездом556. Арвид, Ээро, Лийса, Булгаков и Булыгин сели в запряженные парой лошадей графские сани, и вскоре экипаж уже миновал два приземистых въездных столба.

В Ясной Поляне собиралось множество гостей. Толстой, который уже пошел на поправку, предложил Ярнефельту сыграть в шахматы и выиграл две партии из трех, мастерски используя свою любимый дебют – дамский гамбит. Их разговор во время игры вскоре заставил и остальных собраться вокруг шахматной доски. Толстой рассказывал о новом проекте – энциклопедической книге, в которой будет действительно нужная и полезная информация для народа. Для подобного издания ему уже обещана поддержка.