Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

На веранде собралась толпа посетителей, иностранцы и русские. Среди гостей была заметна округлая спина Софьи Андреевны. Юконен увидел и Черткова, который за время короткого визита успел произвести на финна неблагоприятное впечатление. Всю группу пригласили к столу, но поскольку Юконен уже поел, он попросил позволения взглянуть на кабинет Толстого. Кабинет немногим отличался от комнаты в обычном крестьянском доме. Коричневый старый диван, старомодный письменный стол красного дерева. Вот здесь и создавалась «Война и мир», здесь проходила вся душевная борьба Толстого! Вдоль стены длинные ряды философских и научных книг. Над ними репродукции картин, среди них «Сикстинская мадонна» Рафаэля.

Посмотрев на часы, Юконен понял, что пора откланиваться. Во дворе уже ждал извозчик, напоминая ему о расписании московского поезда. На прощанье Толстой обнял Юконена и поцеловал в обе щеки. Это был незабываемый момент. «Теплым июньским вечером я стоял рядом с бородатым и высоколобым гигантом духа, и мне казалось, что на землю явился один из пророков ушедших эпох».

Ида Бэкманн – 1905 490

Несмотря на предупреждения и внутреннюю неуверенность, Ида Бэкманн решила вернуться в Россию летом 1905 года, в разгар революции. В этот раз ее, как признанного эксперта по России, послала газета Dagens Nyheter. В одиночестве она проехала по Российской империи по маршруту Москва–Одесса–Бендеры–Варшава–Москва. Была свидетелем шокирующих сцен и социальной несправедливости, отмечая как и революционные настроения, так и скептические реакции на происходящее. На пути из Варшавы в Москву в середине августа она сделала остановку в Туле, чтобы узнать точку зрения Толстого на воцарившийся в стране хаос.

За год до этого в России родился престолонаследник. На день рождения цесаревича Алексея, отмечавшийся 30 июля, возлагались большие надежды. Может быть, Николай II сделает сыну подарок, учредив Государственную думу? Означенный день прошел без каких-либо подвижек со стороны императора, но неделю спустя, 6 августа, был обнародован императорский манифест, в котором России обещано народное представительство.

Толстой воспринимал политические события с абсолютным равнодушием. Строгим голосом и с упрямством во взгляде он прокомментировал ситуацию: «Если бы я верил в личного дьявола, я бы сказал, что все конституции – это придуманный им обман. Есть только одна конституция, которая не изменяется, а сохраняется на всех этапах развития человечества, и она гласит: „Ты должен любить Господа своего превыше всего, а ближнего своего как самое себя“. Единственное, что можно сделать в это насильственное время – это держаться подальше от всех партий и самому вести праведную жизнь».

Так же, как и в предыдущий визит, Бэкманн решилась на возражение. Рецепты толстовства невозможно претворить в жизнь, разве нет? Неужели можно полностью игнорировать реальность? Ей показалось, что на лице Толстого промелькнуло нечто похожее на гнев. Немного помолчав, он продолжил объяснение: «Эта реальность произрастает из наших грехов. А они отпадают, когда живем праведной жизнью».

В этот раз настоящего репортажа не получилось. Бэкманн ничего не говорит о внешних обстоятельствах своего визита, не рассказывает ни об обстановке в Ясной Поляне, ни о том, над чем работал Толстой. Единственным, что она опубликовала, стали две короткие реплики, два комментария, которые сама она не разделяла.

Алексантери Ахола-Вало – 1904 или 1906 [?]

Алексантери Ахола-Вало (1900–1997), по его словам, был самым юным финном, который встречался с Толстым. О том, как он в возрасте четырех лет летом 1904 года провел три дня в Ясной Поляне, он рассказал в 1987‐м, то есть 83 года спустя491. Попутчиками в этой поездке были финские и ингерманландские учителя и журналисты из Петербурга и его окрестностей, в том числе его отец, трубочист и журналист Пекка Ахола (1875–1919), Каапре Тюнни (1877–1953), учитель семинарии Колпанского прихода, а также Юхани Перяляйнен, директор финской школы в Санкт-Петербурге. Присутствовал также еще один финский писатель, который бывал в Ясной Поляне ранее. Других участников Ахола-Вало не помнил: «Я был слишком мал, чтобы мне кого-то представляли».

Алексантери ничего не знал о цели поездки, когда одним летним утром оказался в поезде до Тулы. Из Тулы до Ясной Поляны ехали на двух запряженных лошадьми повозках. По красивой аллее подъехали к величественному зданию, на крыльце которого их ждал «старый бородатый босой дед». Руки он заложил за ремень, а на голове у него была старая широкополая шляпа. Старик пожал руки всем, включая Алексантери, и пригласил их войти: «У нас все очень просто. Входите, не стесняйтесь». Наверное, это слуга, а не хозяин, подумал мальчик. И даже когда отец сообщил ему, что это и есть великий писатель, он не поверил, решив, что отец шутит.