Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве

Появилась графиня и пригласила присутствующих в гостиную выпить чай. Ландгрен слышал, что она может вести себя откровенно враждебно по отношению к друзьям мужа, но сейчас она показывала себя с наилучшей стороны. Стройная, она выглядела на сорок пять, хотя ей было больше шестидесяти. Было легко вообразить, что когда-то она стала прообразом Наташи Ростовой в романе «Война и мир».

По пути в гостиную Толстой спросил об Арвиде Ярнефельте. Эйно в свою очередь поинтересовался, читал ли Толстой книги Ярнефельта. Толстой ответил так же, как год назад брату Яло: по идеологии книги Ярнефельта были безупречны, но в художественном отношении часто слабы. «Передайте ему от меня привет», – попросил он.

Гости сели за стол. Маковицкий в дневнике перечислил гостей: Михаил Булыгин с супругой и гувернанткой, Ставровский с братом (или сыном?), а также какой-то Гринфельд485. Под последним, нигде более не упоминаемым, очевидно подразумевается Ландгрен, чье имя словак расслышал неверно. За столом также присутствовали муж Татьяны Львовны Михаил Сухотин и младшая дочь Александра.

Ландгрена посадили между Толстым и Софьей Андреевной. Из вежливости ему приходилось слушать поток слов графини, хотя разговор Толстого со студентом Ставровским интересовал его больше. Графиня с долей самодовольства рассказывала о своих сочинениях, в частности о статье на тему войны для The Times, в которую закралась опечатка486, а также о своих картинах. Ландгрен получил передышку, только когда Софья Андреевна вышла, чтобы показать госпоже Булыгиной свою живопись. Тем временем Толстой затронул тему искусства и конкретно работы скульптура Паоло Трубецкого. Он был другом семьи и в конце 1890‐х сделал несколько удачных бюстов Толстого. Ландгрен понял, что Толстой ни в коей мере не отвергал искусство – он просто предъявлял к нему высокие требования.

Возможностей для личной беседы с Толстым определенно не было. Но прежде чем гости уехали, Ландгрену удалось вернуться к своему вопросу. Где найти силы, чтобы сломать привычный образ жизни? Над ответом Толстой думал недолго: «Нужно только хотеть. Если вы не совершаете решающий шаг, это значит, что на самом деле вы этого не хотите».

Углубляться в эту проблему Толстой не стал. Может быть, вопрос слишком сильно затрагивал и его самого, сложную ситуацию в его семье. По-видимому, только с дочерью Александрой у него была настоящая духовная близость. Такова участь великих писателей, размышлял Ландгрен.

Через два часа пришло время прощаться. Растроганный Ландгрен пожал руку Толстому. Булыгин уехал в Хатунку, а Ландгрен в обществе обоих Ставровских в сгущавшихся сумерках пошел пешком к станции Козловка. В душе у него запечатлевался образ Толстого, каким он его увидел: «большой, чистосердечный человек, человек в самом красивом и глубоком значении слова».

Эйно Ландгрен, с 1906 года Калима, так до конца и не принял толстовство, но Толстого не забыл. В 1908 году вышла книга «Leo Tolstoi» – рассказ о жизни, произведениях и мировоззрении Толстого, первое издание подобного рода на финском языке. За этим последовал его финский перевод «Анны Карениной» (1910–1911). В дальнейшем Калима занимался творчеством Чехова, работал театральным режиссером, а также руководил Национальным театром Финляндии.

Ханнес Юконен – 1905 487

Первое полугодие 1905‐го финский нотариус Ханнес Юконен (1873–1961) провел в Крыму. Привлеченный мягким климатом и красивой природой Севастополя, он снял комнату у пожилой дамы, которая оказалась почитательницей Толстого. На письменном столе у нее стоял подписанный писателем портрет, доказательство их знакомства: «Графине фон Поль». Без сомнений, хозяйкой была Александра Сергеевна Поль, в девичестве Пейч. Юконен полагал, что Поль и Толстой были знакомы в юности, но нам известно единственное связующее их звено – ее сын Владимир, который посещал Толстого в 1898 году488. Владимир Поль (1875–1962) был композитором и, как и мать, пианистом.

Когда пришло время возвращаться в Финляндию, госпожа Поль предложила Юконену сделать крюк до Ясной Поляны, чтобы познакомиться с Толстым и заодно передать привет от нее. Юконен, следуя совету, сошел с поезда в Щекино, не доезжая Тулы. Стоял теплый день начала лета489. Перед грязным вокзалом ожидали крестьяне, готовые отвезти пассажиров далее. Почти каждый день сюда приезжал кто-то, часто иностранец, кому нужно было в Ясную Поляну. Договорились о цене, извозчик согласился подождать, чтобы отвезти его обратно.

Дорога из Щекино петляла по лесу меж дубов и каштанов. Извозчик, молодой крестьянин из ближайшей деревни, на вопрос, знает ли он Толстого, ответил: «Ой, понятное дело, я знаю батюшку. Хороший человек, всех, кто туда приезжает, угощают чаем и едой. Много важных господ я туда возил, и мне всегда давали большие чаевые».