Сговор остолопов

– А у меня ноги хроˊмые, – сообщила миссис Райлли остальным. Санта сделала ей знак не обсуждать свои недостатки, однако закрыть миссис Райлли рот было непросто. – Иной день и вообще ходить не могу. Мне кажется, они у меня болеть начали, когда Игнациус был совсем кроха, а я его повсюду на себе таскала. Боже-сусе, как же он медленно ходил. И носом все время падал. Да и тяжеловат был для свойво возраста. Может, от этого у меня артюрит.

– Послушайте-ка меня, дэтки, – быстро вмешалась Санта, чтобы миссис Райлли не успела пуститься в описание какого-нибудь нового ужасного изъяна. – А не сходить ли нам, не поглядэть ли милашечку Дэбби Рэйнолдз?

– Это будет мило, – ответил мистер Робишо. – Я никогда на картины не хожу.

– Ты хочешь сходить картину посмотреть? – переспросила миссис Райлли. – Ну, я не знаю. У меня ноги.

– Ай, да ладно тебе, дэушка. Давай иˊз дому выберемся. Тут чэсноком воняет.

– Игнациус, кажись, мне говорил, это фильма никудышняя. Он кажную новую картину не пропускает, этот мальчик.

– Ирэна! – рассердилась Санта. – Ты все врэмя про этого мальчика думаешь, а он тебе столько хлопот чинит. Да проснись же ж наконэц, малыша. Если б у тебя понятие хоть какое было, ты б давно его уже в Благодаритэльную больницу сдала. К нему б там шлан включили. Ему б там летрицкую розэтку вставили. Игнациусу твому б там показали, где раки зимуют. Он бы там сразу сэбя вести стал.

– Да-а? – с интересом спросила миссис Райлли. – А скока это стоит?

– Это бэсплатно все, Ирэна.

– Государственное здравохранение, – заметил мистер Робишо. – Там, наверно, сплошь комунясы с попутчиками работают в этом месте.

– Этой больницей монашки заправляют, Клод. Х-хосподи, и где вы только всю эту ахинэю про камуняков нахватали?

– А может, сестер этих обдурачили? – сказал мистер Робишо.

– Ай, какой ужас, – сокрушенно покачала головой миссис Райлли. – Бедненькие сестрички. Заправляют всем для банды комунястов.

– Да плювать мне, кто там запрывляет, – сказала Санта. – Если там бэсплатно людей дэржут, Игнациусу там самое что ни на есть мэсто.

– Игнациус только начнет там с народом разговоры вести, так они, наверно, разозлятся и надолго его запрут хорошенько, – произнесла миссис Райлли. Однако думала она о том, что даже в такой перспективе могут быть свои преимущества. – Может, он дохторов слушаться не буйт.

– Заставют, куда денецца. По кумполу надают, в мирительную рубашку запрут, да еще воды на него свэрху накачают, – с несколько чрезмерным воодушевлением высказалась Санта.

– Вы о себе совсем не думаете, Ирэна, – вмешался мистер Робишо. – Этот ваш сынишка вас же в могилу загонит.

– Во-во. Скажите ей, Клод, скажите.

– Ладно, – решилась миссис Райлли. – Дадим Игнациусу шанец. Может, он еще хорошо добьется.

– Сосиськи торговать? – осведомилась Санта. – Х-хосподи-и. – Она покачала головой. – Ладнэнько, давайте я талэрки эти в раковину закину. Пошли, поглядим на нашу дорогушечку Дэбби Рэйнолдз.

Через несколько минут, после того как Санта заглянула в гостиную поцеловать на прощанье мамулю, троица направилась к кинотеатру. День стоял безмятежный; с Залива не прекращало тянуть южным ветерком. Да и вечер обещал быть еще теплым. Густые запахи южной стряпни плыли по скученным дворикам из открытых кухонных окон каждого многоквартирного дома. Казалось, все жители до единого вносили свой, сколь угодно незначительный, вклад в общую какофонию падающих кастрюль, громыхающих телевизоров, спорящих голосов, орущих детишек и хлопающих дверей.

– Приход Святого Одо сёдни дает жару, – глубокомысленно заметила Санта, когда троица медленно шла по узенькому тротуару между обочиной и ступеньками спаренных домов, торчащих плотными прямыми рядами в каждом квартале. Уличные фонари освещали голый асфальт, цемент без единого дерева и сплошные старые черепичные крыши. – А летом тово хужее. Все по улицам шастают часов до дэсьти-одиныцати.

– Да что ты мне говоришь, ненаглядная моя? – перебила ее миссис Райлли, трагически ковыляя между своими друзьями. – Я ж сама с улицы Дофина. Мы, помню, тубаретки на банкет выставляли и сидели там до полноˊчи, в доме остудить. А о чем только люди не судачили! Боже-ж-сусе.

– Сплошь пэрэсуды, иначе не скажешь, – согласилась Санта. – Злые языки.

– Бедненький папочка, – сказала миссис Райлли. – Уж такой бедный был. Помню, как пошел и рукой в этот ремень от вертилятора попал, у соседей наглости хватило еще и говорить, что он, наверно, пьяный был. И письмо аманимное про него прислали. А тетушка моя бедненькая, танта Бу-бу. Восемьсят лет. Свечку жгла по своему бедному покойнику-мужу, так та с ночной тумбочки свалилась и матрас подпалила. А люди злословили – курила в постели.

– А я верю, что люди – невиноватые, пока не доказано, что виноваты.

– Я вот так же думаю, Клод, – сказала миссис Райлли. – Вот только давеча Игнациусу говорю: «Игнациус, я верю, что люди – невиноватые, покудова не докажут, что виноваты».

– Ирэна!