Сговор остолопов

– Лады, проф. – Джордж забрал свои пакеты и намылился дальше. – Только язык не распускай, а?

– Посмотрим, – сурово ответил Игнациус.

Он съел «горячую собаку», держа ее дрожащими руками и поминутно заглядывая к себе в карман, где лежала фотография. Сверху женщина выглядела еще интеллигентнее и серьезнее. Какая-нибудь обедневшая преподавательница римской истории? Загубленная медиевистка? Если бы только она открыла лицо. В ней было что-то одинокое, отчужденное, вокруг нее витал дух чувственного отшельничества и академического наслаждения, невероятно Игнациуса привлекавший. Он взглянул на клочок оберточной бумаги, на адрес, грубо нацарапанный крошечными буквами. Бурбонова улица. Падшая женщина – в руках коммерческих эксплуататоров. Какой многообещающий персонаж для «Дневника». Этой конкретной работе, подумал Игнациус, довольно-таки недостает сенсуального раздела. Ей необходима хорошая инъекция аппетитных скабрезных инсинуаций, от которых можно лишь губами причмокнуть. Быть может, исповедь этой женщины ее немного оживит.

Игнациус вкатил сосиску в Квартал и какое-то дикое, но крайне мимолетное мгновение обдумывал возможность закрутить с медиевисткой роман. Мирна от зависти будет просто глодать край кофейного стаканчика. Он опишет ей в красках каждую соблазнительную минуту, проведенную с этой ученой женщиной. С ее образованием и боэцийским мировоззрением медиевистка весьма стоически и фаталистично отнесется к любым сексуальным бестактностям и ляпсусам, которые он может совершить. Она его поймет. «Будьте милостивы», – вздохнет ей Игнациус. Мирна, вероятно, кидается на секс так же неистово и серьезно, как выходит на демонстрации социального протеста. Какие муки она испытает, когда Игнациус расскажет ей о своих нежных наслажденьях.

– Осмелюсь ли я? – спросил он себя, рассеянно тараня тележкой припаркованный автомобиль. Рукоятка уперлась в живот, Игнациус рыгнул. Он не станет рассказывать этой женщине, как именно узнал о ней. Нет, сначала они обсудят Боэция. Она будет ошеломлена.

Игнациус нашел искомый адрес и простонал:

– О, мой бог! Бедная женщина – в тисках у изуверов.

Он внимательно осмотрел весь фасад «Ночи утех» и, неуклюже переваливаясь, подошел к афише в стеклянном ящике. Та гласила:

РОБЕРТА Э. ЛИ[75]

Представляет

Шмарлетт О’Хару,

Виргинскую Деву

(и ее любимца!)

Кто такая эта Шмарлетт О’Хара? А еще важнее – что у нее за любимец? Игнациус был заинтригован. Боясь навлечь на себя гнев нацистской владелицы, он неудобно пристроился на бордюре и решил ждать.

Лана Ли наблюдала за Дарлиной и ее птицей. Все было почти готово к премьере. Не перепутала бы Дарлина ничего в своей реплике. Она отошла от эстрады и дала Джоунзу кое-какие дополнительные указания: в частности, хорошенько вычищать из-под табуретов, – а потом выглянула в стеклянный иллюминатор обитой входной двери. На представление сегодня она уже насмотрелась. Оно по-своему было достаточно неплохим. Джордж вообще-то начал приносить хороший навар от новой продукции. Жизнь налаживалась. И Джоунз, кажется, уже сломался.

Лана толкнула дверь и заверещала на всю улицу:

– Эй, ты, крендель! А ну пошел вон с моего тротуара!

– Я вас умоляю, – донесся до нее густой голос, потом замер, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание. – Я лишь даю отдых своим довольно-таки натруженным нижним конечностям.

– Иди давай им отдых где-нибудь в другом месте. И убери эту сраную повозку от входа в мой бизнес.

– Позвольте мне заверить вас, что я не сам выбрал рухнуть здесь, перед притоном вашей газовой камеры. Я вернулся сюда отнюдь не по собственной воле. Ноги мои просто перестали функционировать. Я парализован.

– Парализуйся в соседнем квартале. Мне только и нужно сейчас, чтобы ты тут ошивался и гробил мне инвестицию. С этой серьгой ты вообще на педрилу похож. Люди подумают, что тут бар для гомиков. Пошел вон.

– Люди никогда не совершат подобной ошибки. Вне всякого сомнения, вы управляете самым удручающим заведением в городе. Могу я заинтересовать вас в приобретении «горячей собаки»?

К двери подошла Дарлина:

– Ой, поглядите-ка, кто тут у нас. Как ваша бедная мамуля?

– О, мой бог! – взревел Игнациус. – И почему только Фортуна привела меня именно в это место?

– Эй, Джоунз, – позвала Лана Ли. – Хватит там стучать шваброй, иди отгони отсюда этого кренделя.

– Звиняй. Вышибала начинает с заплаты пийсят в неделю.

– Вы в самом деле жестоко со своей мамулей обходитесь, – высказалась из дверного проема Дарлина.

– Я даже не позволю себе представить, что кто-либо из вас, дамы, когда-нибудь читал Боэция, – вздохнул Игнациус.

– Нечего с ним лясы точить, – сказала Дарлине Лана. – Тоже, блядь, умник нашелся. Джоунз, даю тебе примерно две секунды на то, чтобы ты сюда подошел, пока я не сдала тебя за бродяжничество вместе с этим кренделем. Умники у меня вообще уже поперек горла стоят.

– Одному господу известно, какой наемник налетит сейчас на меня и изобьет до бесчувствия, – хладнокровно заметил Игнациус. – Вам меня не испугать. На сегодня я уже травмирован.