Шагатели

Стратеги, с уважением подумал Башмак, глядя, как сектанты вскочили на велики и укатили. «Формалисты» лихо гнали по песку, накручивая перед собой руками педали, соединённые цепью с единственным колесом, над которым было закреплено небольшое сиденье. Диаметр колеса большой, резиновые шины, сообразил тогда Башмак, поэтому обод в песок не проваливается, даже по зыбучке проскочат.

Потом он ещё долго пробирался через Тапково войско, крался в темноте, и один раз его даже окликнули:

— Эй, шагатель! А Сланец ваш где?

— Сзади идёт, — как можно небрежнее ответил Башмак.

— Он мне, сука, бутылку должен!

— Отдаст, — уверенно сказал Башмак. — Шагатели не обманывают.

Уже на рассвете Башмак вышел к баррикаде, где сразу наткнулся на Аню и Завадского. Аня, не стесняясь деда, набросилась на Башмака с поцелуями, повисла у него на шее. Но профессор, казалось, не обратил на это внимания.

— Облучатель принёс? — спросил он.

— Принёс, — ответил Башмак. Он прижимал Аню к себе, и ему было впервые по-настоящему надёжно за последние дни.

— Давай его мне, — сказал Завадский.

— Чего это тебе? — поинтересовался Пятка, тихонько подойдя сзади.

— А кому?! Тебе, что ли? — зло спросил профессор. Он оскалился, сжал кулаки. Такого Завадского Башмак ещё ни разу не видел. Было ясно, что если сейчас Пятка скажет: «Да, мне», профессор кинется на него и будет рвать зубами. И куда же делся наш милый Паркинсон, подумал Башмак. Пятка тоже почувствовал исходящую от профессора ярость и решил не рисковать.

— Зачем мне? — старательно беззлобно сказал он. — Пусть у Башмака и будет. Так оно надёжней.

— Пусть, — согласился Завадский, сразу успокоившись. Такой вариант его устраивал. — Дайте взглянуть только, чтобы ошибки не вышло.

Башмак отстранил Аню и достал из рюкзака ионный облучатель, протянул профессору. Но тот, лишь коротко взглянув, махнул рукой:

— Он это, он. Прячь обратно, расстраиваться не хочу. Знали бы вы, какие умы над этой штукой работали!

Он отвернулся и, присев на шлакоблок, вывалившийся из баррикады, принялся набивать патронташ. Кто-то из бойцов спросил его:

— Слышь, профессор! А из этой штуки, что Башмак притащил, по Тапку никак нельзя шарахнуть?

— Нет, — угрюмо ответил Завадский. — Это не оружие, мощность небольшая.

— Жаль.

— Конечно, жаль, — согласился профессор. — Жаль, что у нас пулемёта нет.

— Как ты? — спросила Аня у Башмака, заглядывая ему в глаза.

— Нормально. Спину чуть-чуть поцарапал.

— А тётя Шура? — спросила Аня.

— У Малинниковых осталась, — ответил Башмак.

— Ой, — Аня закрыла лицо руками.

— Что? — спросил Башмак.

— Убили Малинниковых, — ответил вместо неё Пятка. — Гвардейцы приехали и убили. Тапок ночью по радио грозился, что так, дескать, со всеми нами будет.

Башмак стоял, не в силах вымолвить ни слова. Их убили. Всех. Из-за него. И он ничего не мог сделать. Это было самое страшное, что теперь уже ничего нельзя сделать и тётя Шура, которая могла бы ещё очень долго жить после инъекции эликсира, и улыбчивая Светка, и сёстры-близняшки, и совсем ещё маленькая Танька — все они погибли из-за него. Зато у него есть ионный облучатель. А где-то были горы и море. Сейчас эта мысль показалась Башмаку не просто неуместной, а какой-то постыдной, ему немедленно захотелось сделать что-то важное, то, что он долго откладывал, не решался, но он никак не мог сообразить, что именно. И тут он увидел на баррикаде заведующих, Александра Борисовича и Олега Олеговича. Он всё понял и сказал Ане:

— Давай поженимся.

— Давай, — прошептала Аня.

— Прямо сейчас.

— Конечно, сейчас. Когда же ещё?

— Виталий Викторович, не возражаете? — спросил у профессора Башмак.

— Я не возражаю, — ответил Завадский.

— Александр Борисович! Олег Олегович! — окликнул заведующих Башмак. — Как там положено, согласно Инструкции?

Заведующие переглянулись и, осеняя молодожёнов Ободом Колеса, произнесли по очереди:

— Во имя Колеса Изначального.

— Во имя Обода Его.

— Всё? — спросил Башмак.

— Всё.

Пятка похлопал в ладоши. Бойцы на баррикаде крикнули «ура».

— Пойдём? — спросил Башмак у Ани.

— Пойдём, — очень решительно ответила невеста.

Они ушли, а профессор ещё долго сидел и глядел перед собой ничего не видящими глазами, слушая, как по радио Тапок призывает всех прийти и уничтожить всех еретиков. Безжалостно.

* * *

Супогреев сидел в бронетранспортёре, окружённый виртуальными экранами, и по-отечески ласково уговаривал Серёжу, ютившегося на откидном сиденье. Нога у него опять была в гипсе, а на запястьях наручники.

— Медаль тебе вручили? За сотрудничество?

— Вручили, — соглашался Серёжа. — Серебряный Уголок Второй Степени. За особые заслуги.

— Вот. А ты не ценишь. Могли ведь в карантин засадить лет на десять, а вместо этого такой почёт. Тебя с этой медалью знаешь как девушки любить будут?

— Будут, — снова тоскливо кивал головой Соломатин.

— А ты помогать мне не хочешь!

— Не хочу, — опять не возражал Сергей. Последние несколько часов он не сказал полковнику ни одного слова против. Он очень хотел пить, есть и спать. Поэтому он со всем соглашался, кроме одного — он наотрез отказывался звонить Башмаку.