Шамбала

Я стояла против зеркала, дрожа всем телом, и понимала, что пути назад нет. Уже слишком поздно, чтобы бунтовать, бежать, скрываться. Мое спасение – в руках судьбы, даже если я не верю в высшие силы. Мне никто не поможет. Если хочу жить, придется собрать в кулак все свое мужество, всю силу духа – и превратиться в смертоносную молнию, сжигающую на пути любого врага. Во всем этом – ни единой доли смысла, и только одна Кара – то, ради чего я готова бороться. Я хочу вновь гулять по нашей долине, хочу вновь увидеть ее улыбку, хочу, чтобы мы уехали с ней далеко-далеко и навсегда позабыли об этом кошмаре. Она должна жить. Она – лучшее творение этого мира. Она украшает землю своим ликом, она делает души людей чище. В беспросветном царстве должен быть кто-то, способный поддерживать толику света, иначе все это существование есть ничто иное, как выживание в адовой преисподней. Я должна спасти ее. А если уж умирать, так за что-то стоящее.

Через несколько минут я вышла из холодной залы и направилась в холл, где продолжалось шумное празднование. Чопорная церемония с ее утонченными манерами поразительно скоро канула в небытие, уступив место бурным танцулькам, бранным словам, безудержности иного действия. Рекой лилась выпивка, всюду валялись объедки и никому ненужная мишура. Пробираясь сквозь толпу к капитану, я столкнулась с Грифом. Он с нарочито натянутой улыбкой снова вцепился в мою руку. И я сразу же задалась вопросом: что это за тактика такая? В чем ее смысл?

– Что это вы задумали, очаровательная фрау Армина?

Я ни секунды не медлила.

– Мы всего лишь разминулись с капитаном…

– Решил приударить за моей невестой, Гриф? – Эйф подкрался незаметно, перехватив меня за другую руку, и я облегченно выдохнула.

Комитетник нехотя отпустил меня, щурясь в сторону Эйфа.

– Я хотел помочь, – просто отозвался он.

– Охотно верю, – без тени язвительности отозвался капитан.

Мы снова обменялись улыбками, и капитан поспешил вывести нас из гомонящей толпы.

– Пожалуйста, давай уедем, – едва слышно произнесла. – Я узнала все, что нужно.

– Конечно, – понимающе отозвался он.

Мы очень скоро спустились на нижние этажи, Эйф помог мне надеть верхнюю одежду. Во всех его движениях – скорость, сноровка, ловкость. Он куда-то спешил, не произнося ни слова. Я следовала его примеру. Когда мы оказались в его личном автомобиле, сокрытые за тонированными стеклами, он быстро приложил палец ко рту – молчи, стянул с моего левого плеча накидку. Развернул к себе руку почти также, как это сделал комитетник несколько минут назад и одним движением содрал с кожи незаметную круглую пленку. Откуда на мне это дерьмо, черт побери?! Он достал из бардачка кусок пластмассы, приклеил пленку и выбросил через окно. Затем завел мотор и, стараясь не привлекать внимания, выехал на пустую магистраль.

78

– Что это? – спросила сразу.

– Биопленка. Придумали американцы, Комитет выкупил технологию. Въедается в кожу или одежду. Местоположение не определишь, зато прослушка отменная.

– Он будет копать, да? – я смотрела на проносящиеся мимо ночные здания неземной красоты.

– Да. Боюсь, это он, кто обо всем догадывается.

В те секунды я молилась о Каре, о том, чтобы малейшая ниточка не связала ее личность с моей, о том, чтобы Гриф не сумел об этом догадаться. Господи, как же мало у нас времени, если этот человек всерьез займется поисками наших биографий. Теперь мы подобрались к правительству по-настоящему близко. Я не готова была признать, что из таких игр живыми выходят не все ее участники. Вспомнились слова Кары: «Он один может спасти тебя. И спасет». Но нуждалась я в существенно ином.

– Эйф, – опустила голову, пытаясь собраться. От неожиданности, он пытался заглянуть мне в лицо – не каждый раз звала его по имени, – я хочу попросить тебя… пока еще не поздно. – вдох. – Помоги Каре бежать. – я знала, что сразу он не ответит; знала, что выгоды в этом ему никакой, а, значит, должна предложить что-то взамен. Но что у меня было? Тело, душа, пара монет под подушкой Волчьего Ущелья – и жизнь. И самое страшное то, что ничто из этого ему не было нужно… – Хочешь, я отдам тебе любые деньги. – выдох. – У меня ничего нет, но если понадобится, я сумею достать. Хочешь, стану тебе верной собакой. Забери у меня все, что угодно, только спаси ее. – вдох. – Однажды ты уже поместил ее в Министерство. Теперь помоги ей бежать.

Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя такой растерянной. Никогда прежде не доводилось просить кого-то о помощи, ведь по большей части помощью являлась сама. Каждый раз правила браздами собственных положений, любой ситуации, и редко доводилось зависеть от чьих-то возможностей. Кто бы мог подумать, что на двадцатом году жизни паду ниц коленей люто ненавистного коммитетника в мольбах о спасении единственного человека, за которого готова поплатиться всем.