Шамбала

Проходящие мимо негромко разговаривали о предстоящих выборах, о том, кого бросили в тюрьму для неуплату земельного налога, чьи дети остались без отца или матери, кого избили прошлой ночью стражи порядка, а кто бежал из Белой Земли… Какая-то женщина говорила о комитетниках, о том, что они начали следить за самыми простыми из нас – даже теми, кто за свое существование и носу из дома не казал. Я не слышала ничего нового – всюду один вопрос: что есть? Где достать денег? Как уплатить налог? Все эти истории – все, как одна, до одури подобны друг другу, – и отчаянно трагичные.

В толпу столкнулась глазами с Натом. Он казался немного растерянным. Видимо, и ему не удалось узнать что-то новое. Герд придет в ярость. Что ж, кажется, все спокойно, и в стране впрямь полная тишина перед грядущими выборами.

Стрелки городских часов близились к полудню – время найти загадочную таверну. Я шагала в толпе, ловя на себе взгляды прохожих. Да, мой костюм неоднозначен: я не горожанка, но и не прихвостень Метрополя. Это вводило их в заблуждение. Совсем скоро на выходе из площади увидала вывеску: «Ворон». Черная птица распахнула крылья, будто дьявольское отродье завладело судьбами здешних жителей. Толкнула дверь и вошла внутрь. Почти никого нет. Таверны, как и рестораны давно никому не нужны. По крайней мере не здесь, ни в этом столетии. В самом дальнем углу сидел Нат, и я немного возрадовалась – приятно видеть знакомое лицо. Едва я присела подле него, как в дверях показалась тоненькая фигурка ребенка – девочки.

– Это она, – я подняла руку, якобы поправляя рукав, и она, заметив, подошла ближе.

Она была совсем юна – и слишком худа, вот-вот сломается. Ее яркие волосы сбиты, кое-как собраны за спиной.

– Лучше подняться наверх, – сказала она.

В это минуту вошла Орли и широким шагом пересекла помещение.

– Черта-с-два, тут твориться какая-то дьявольщина, – шипела она. – Прибыли солдаты из Метрополя – или комитетники – хрен их разберет.

– Тебя заметили? – спросил Нат.

– Кажется, нет.

– Кажется? – зло вторю я.

Орли окинула меня испепеляющим взглядом. Но мы-то знали: Герд не допускает осечек.

– Наверх, – напомнила девочка.

Она переглянулась с управляющим, и тот одобрительно кивнул нам. Мы поднялись по лестнице и очутились в полутемном помещении. Стоял запах сырости и прогнившего дерева. Мебель практически отсутствует: пара древних табуретов и какая-то открытая полка. Мы расселись так, чтобы видеть друг друга.

– Меня зовут Чина, – представилась наша провожатая.

Я словила себя на том, что рассматриваю ее, – так пристально, будто она мне родная. А любоваться я могла только теми, кого люблю.

– Это Натаниэль и Орли. Мое имя – Кая.

– Мне сказали передать вам вот это, – она достала из-под лохмотьев лист бумаги, сложенный вчетверо. Я приняла записку и спрятала во внутренний карман куртки. – И еще сказать, что в Метрополе сейчас опасно. Она не может передавать сообщения. И что ее в чем-то могут подозревать. Кажется, кто-то покушался на Министра Иностранный Дел.

– Кара, – выдохнула я.

– Может, что-нибудь еще? – Натаниэль подсел ближе к девочке. – Что-то о выборах? Расскажи, что у вас происходит в городе.

Чина единственная из нас, кто стоял на ногах. В ее детских покачиваниях сквозила преждевременная нервозность. Внутри меня зарождался ответный гнев. Дети не должны в этом участвовать. Дети никогда не должны вмешиваться в политику.

– Скоро выборы. Но мой папа в тюрьме. Его забрали вчера вечером, но он успел передать мне то, что я вам сказала.

– Он рассказывал еще что-нибудь? – спросила я.

– Да. На наш ликероводочный завод прислали конверт с неизвестным порошком. Он взорвался.

– Из-за повышенной влажности, да? – с улыбкой уточнил Нат.

– Я не знаю.

– Кто это сделал?

– Папа сказал, что это не ваших рук дело.

Мы с Натом переглянулись. Что все это значило, черт возьми?

– Сколько людей погибло? – спросила я.

– Несколько главных и один рабочий.

Я выдохнула: хорошо, что гражданские несильно пострадали.

– Брат еще сказал, что после взрыва рабочие положили руки на сердце и спели гимн Белой Земли.

Нат усмехнулся, я в ужасе молчала, совершенно ясно представляя себе эту жуткую картину.

– Сейчас стражи порядка громят дома тех, кто отказался выходить на работу. Наверное, бумажная фабрика тоже стоит.

– Солдаты Метрополя? – я вспомнила тех из них, что красовался на площади, здесь, в сотне метрах от нас.

– Когда я убегала, они застрелили собаку наших соседей.

– А люди?

Девочка отрицательно покачала головой.

– Я знаю, что некоторые бежали из провинции сегодня ночью.

Я подошла к узкому окну, не в силах больше слушать эти холодящие кровь ответы, и слегка одернула темную занавеску. Площадь осталась неуемной, будто где-то совсем близко стражи не вытрясали души из бедных жителей этого города.

– Чина, тебя солдаты не видели? – спросила я.

– Я не первый раз от них убегаю. Отец сказал, я должна любой ценой встретиться с вами.

Я быстро подошла к девочке и присела так, чтобы наши лица находились на одном уровне. Взяла ее за руки, хотя она – дикарка, как и следовало ожидать – напряглась и очень удивилась.

– Не любой, слышишь?