Шамбала

Хотела перебежать, но услышала голоса. Они жутким эхом разносились меж этими импровизированными улицами, то обманчиво затихая, то вновь разгораясь. Внутри все дрожало.

– Ищите хорошенько. Думаю, они здесь, – говорил тот комитетник.

Мы замерли и медленно стали двигаться назад. Чина спряталась за мной. Если ее поймают, ей придется туго. Могут обвинить в измене или пытать. Им безразлично: ребенок ты или взрослый человек… Нет! Этому не бывать!

– Ищите у ворот, я гляну здесь, – этот голос совсем близко.

– Тут никого! – раздалось вдали.

– Ищи на площади, идиот!

Я кивнула Чине, чтобы отползала назад. Девочка бесшумно задвигалась.

И в эту секунду перед нами возникло лицо.

Капитан.

Чина вздрогнула и едва слышно вскрикнула. Преследователь нагнулся надо мной, так близко, что я сумела рассмотреть его глаза, строение лица, линию волос. Я решила, что все кончено. Выхода нет. Я сделала, что смогла. Только бы уничтожить письмо Кары, что жжет мне сердце уже битых полчаса… Я должна. И пусть оставят девочку в покое. Уж на эту борьбу не пожалею сил. Призову народ. Буду кричать.

Мне никогда не забыть его глаз – таких простых и таких глубоких. Он видел меня насквозь, и я медленно, но верно сходила с ума, ожидая приговора.

– Ну что там? – раздался издали раздраженный голос.

Капитан снял руку с ящиков и выпрямился, глядя прямо на меня.

– Никого. Все чисто.

И ушел прочь.

21

Его размеренные шаги все еще гулко отдавались в стенах склада. Он ушел последним, и напуганная толпа поглотила их всех.

Я тяжко дышала. Не могла поверить в то, что он сделал. Мы с Чиной переглянулись.

– Он наш? – спросила девочка, и ее звонкий голосок стал мне елеем на душу.

– Не знаю, – села наземь и положила локти на полусогнутые колени. Рука зудела. Я так сильно испугалась, что сейчас не могла взять себя в руки. – Куда ушли остальные?

– Они успели уйти, – девочка указала в противоположную сторону, откуда через огромные разводные ворота падал свет и белел кусок неба.

Повернулась к Чине и положила ей ладони на плечи.

– Обещай, что переждешь эту бойню в безопасном месте. А потом беги домой. Сможешь? – Она кивнула. – Хочу знать, что ты уцелеешь, – улыбнулась и провела рукой по ее густым кудрявым волосам. – Спасибо тебе, Чина.

Я должна была спешить. Восстания начались и здесь, в Дивине. Наша Долина в Ущелье – самое безопасное место. Шагая от складов вниз по холму, я надеялась, что Натаниэль и Орли мысленно еще не похоронили меня, и что, может быть, я успею к назначенному времени и месту.

Но надежда оказалась ложной.

Мы пришли точно с юго-востока, а склады расположились восточней. Нужно было пройти еще большее расстояние, чем то, которое мы проделали до города. Пришлось идти лесной грядой, чтобы не быть замеченной. Стоял световой день, это давало хоть какое-то преимущество. Я отлично запоминала маршруты. Но Герд мог забрать лошадь… Да, он не станет рисковать и почти наверняка так сделал. Надежда не для него; реальность факта – вот опора.

Я пустилась бежать, в страхе остаться одной в незнакомой провинции. Перспектива, однако, не из радужных. Я постоянно оглядывалась – нас непременно будут искать. Это осознание не позволяло остановиться и сделать привал.

Надежда на спасение все еще теплилась на задворках сознания, но она в одночасье превратилась в прах, едва достигла той самой поляны, где мы оставляли лошадей. Она была пуста.

Это место окутывала тишина, и ничто не указывало на следы присутствия людей. Даже лошади столь аккуратно щипали траву, будто боялись сдать всех нас властям. Живо бежал ручей, размывая корни старого дуба, весело переливались на солнце его воды, журчали хладные потоки. Я пришла в отчаяние. Да, уговор прост: за павшими не возвращаются. Я думала, это справедливо, пока не оказалась в этой реке сама.

А потом упала возле ручья и плескала себе водой на лицо и шею. Стоял осенний день, но «умная» ткань, раздобытая Гердом, сохраняла тепло и помогала пережить даже ночь. Ночи на Белой Земле холодные, мерзлые, не в пример тем, какие еще застали наши деды.

Набрала в бутыль воды и, переведя дух, решала, как поступить далее. Герду, разумеется, плевать на тех, кто не справился с таким мелочным заданием. От него помощи ждать не приходится. Он воспитывал воинов – не нытиков, и не имеет значения, что твоя принадлежность к сентиментальному полу и порывы эгоистичной души так отчаянно взывают к слезам и жалости! Он сделает попытку отыскать меня; это случится не раньше завтрашнего дня. Это будет слабая попытка – настолько слабая, чтобы сохранить тех из нас, кто остался в Долине. Нечего рассчитывать на снисхождение. Я должна помочь себе сама – если хочу жить.