Шамбала

Растирая по лицу слезы, я поднялась с земли и отряхнула форму от елочных иголок и листьев. Если эти солдаты осмотрели местность, значит, главная опасность миновала. Я снова двинулась в путь. Дорога виделась бесконечной, начинало казаться, что я заблудилась. Силы были на исходе. Слишком долгий день, слишком много новостей, событий, переживаний. В одиночестве меньше всего осознаешь собственную стойкость. По природе своей нас воспитали выносливыми, и весь этот путь на самом деле ничего не значил. Но именно в тот день я чувствовала, что надломлена, слаба и беспомощна… Никто! Ведь я никто! Я ничего не могу изменить!

Остановилась посреди дороги и смотрелась в последние отблески дня на бесконечно далеком горизонте. Это была единственная светлая полоса, и над головой чернели темные ночные облака. На лицо упала одинокая капля. Затем еще одна. И еще…

Начался дождь.

Холодный осенний дождь.

Он омыл мое лицо, шею, руки… Точно священные воды, посланные самим Богом, они орошали все живое, даруя крохи сил, которые исчезнут с наступлением первого зимнего дня. И я шла под этим дождем, взмокнув насквозь. Миновала ферму, где Герд достал лошадей, и вновь шла через лес. Поле – сплошь пустое, темное в безлунной ночи. Я должна была добраться до нашей Долины. На Белой Земле негде спрятаться – ни от комитетников, ни от страж, ни от Правительства.

Еще несколько часов я шагала по пустырю, пока, наконец, не настигла границы Седьмой провинции. Дождь давно прекратился, но с одежды лило, как из ведра. Я продрогла насквозь. Но на лице стояла непроходящая улыбка – я дошла! Осталось совсем немного!

Где-то вдали мерещился заложенный камнями от беженцев вход в Долину. Вероятно, я просто сходила с ума: почти сутки ничего не ела и давно допила последние крохи воды. Но какая-то темная фигура, чья грудь и голова особенно четко выделялись на фоне поля, не могла быть миражом. Мы оба одновременно остановились.

Это был солдат в форме.

– Нет, пожалуйста, нет, – взмолилась я.

Уже не было сил бежать, сопротивляться, прятаться. Я попятилась назад. Ноги завернулись. Я упала.

Человек побежал навстречу. А я только ныла и отползала назад.

– Кая? – с уверенностью спросил голос. – Кая, это ты?

Сощурилась.

– Кая!

Человек упал передо мной и подхватил на руки.

– Кая, это я!

Я его узнала. Да, узнала…

– Киану! – выдохнула и обвила его шею руками.

Это случилось так внезапно, будто кто-то из нас двоих умирал. Я вжалась в него так сильно, что чувствовала сквозь намокшую куртку тело его тела. Он казался горчим моим ледяным рукам.

Он поднял меня и помог идти.

– Что ты тут делал? – шептала.

– Искал тебя.

Он говорил что-то еще. И донес меня до дома. Но этого я совершенно не помню.

24

На меня смотрело занавешенное окно. Лежала на животе, на теле – старая протертая рубашка. Дверь в комнату едва слышно приоткрылась; я вздрогнула.

– Не хотел будить, – Киану, немного более расслабленный, как по вечерам после ужина. Развалился на моей постели.

– Который час? – я не шелохнулась, глядя на пол.

– Скоро ложиться.

– Я проспала весь день, – промямлила и заметила свою высохшую форму на стуле.

Киану молча проследил за движением моих глаз и подал куртку. Заспанная, я неспешно уселась, скрестила ноги, отбросила назад спутанные волосы. Не знаю, на что рассчитывала, но оказалась приятно удивлена, обнаружив все еще влажный нетронутый кусок бумаги во в нагрудном внутреннем кармане.

Киану усмехнулся.

– Я сказал Герду, что ничего там не нашел.

Я подняла на него глаза.

– Спасибо, – аккуратно разложила большой лист. – Но вернуть все равно придется. Думаешь, он тебе поверил? Просто позволил.

Буквы – большие, аккуратные – расплылись, но читать возможно.

– Я оставлю тебя…

– Нет, – резко прервала. – Останься.

Я была поглощена письмом Кары. Написано в спешке, без околичностей и впечатлений, так сухо, будто кроме Герда с его обязанностями и домом, никого в этом мире не существовало.

– Пишет распорядок дня Министра Иностранных дел. Чертов мусор… – я отложила лист на столик. – Что здесь произошло? – поднялась и принялась зажигать несколько свеч.

– Герд, Орли и Нат вернулись. Герд встречался с какими-то людьми. Они говорили об оружии. Орли вывихнула лодыжку. Ее сбросила лошадь. Нат рассказал кое-что о вашей встрече с той девочкой.

– Это отвратительно, Киану. ей всего двенадцать, а отец ей велит любой ценой работать подпольщицей.

– Девочка, это твориться везде. В стране смута.

– Сколько тебе было, когда случилась твоя первая настоящая вылазка?

– Около пятнадцати.

– И ты был подготовлен. Тебя готовил к этому сам Герд, – я опустила фитиль и потушила его.

Комната озарилась светом, совсем как днем. Я вернулась под одеяло.

– Эта война затронет всех.

Киану смотрел на меня, и на лице его читалось непонимание.

– Ты что-то видела? – он наклонился ближе. – Что-то еще?

Я не хотела ему рассказывать о встрече с солдатами, равно как и о капитане. Мои домыслы были пусты и ничего не значили. Они бы лишний раз уверили остальных в моей беспомощности. Я опустила голову и ответила:

– Прятаться от комитетников сложней, чем я думала.