Шамбала

Сет был бледен, с трудом двигал левой рукой – под ней крылась тугая повязка. Обыкновенно живой и подвижный, сейчас он испытывал трудности, т.к. именно активная жестикуляция и бесконечное меряние шагами комнаты придавали ему силу лидера. Лия держала ухо востро, на случай, если вожак стаи совсем занеможет.

Я подошла к одному из братьев и положила руку на плечо.

– Мне жаль.

Казалось, мир потерял частицу себя в лице этого скорбного человека с глазами печальными и на миг безнадежно опустевшими.

– Он погиб не зря. Я в это верю.

Мелькнуло что-то в нем, сродни фанатизму Артура, – и в одночасье оттолкнуло всю приязнь и сочувствие. Они все здесь конченные политические фанатики!

Среди людей затесались тут новые лица, коих не заприметила ранее, но коих знала по принадлежности к соседству или знакомству. Память на имена у меня препаршивая, но лица отпечатывались отменно. Увы, меня они не знали – не могли знать. Молодые мужчины, две крепкие здоровые женщины – и некое подобие техники в углу.

– Откуда у вас это? – протиснулась меж собравшихся.

– Док слепил из останков былой роскоши, – Лурк по-отечески гордо похлопал по спине юнца. – Этот парень швырнул гранату в этих самодовольных придурков. Какова заварушка вышла, а?

Вспоминая ту стрельбу и те распростертые в лужах крови тела, и тот страх за Артура и Сета, я вовсе не чувствовала той азартной радости, что и Лурк. Его «заварушка» не представлялась безобидной детской забавой., – скорее, чудовищным кошмаром, который до конца жизни будет преследовать меня снова и снова – во сне и наяву. Такие картины не забываются и с годами не меркнут.

Но все они сгрудились вокруг импровизированного телевизора и с любопытством таращились на выбеленные лица кандидатов и помпезных жителей Метрополя, дающих интервью.

– Какими вы видите будущее Белой Земли? – спросил обаятельный корреспондент.

Камера показала девушку с крашенными белыми волосами. Почему-то подумалось, что она студентка какого-нибудь метрополийского университета.

– Я думаю, что наша страна процветает, – сладкоголосо излагала она в манере капризного дитя вседозволенного мира, – но, наверное, я бы обратила внимание на благоустроенность парков и, может быть, на развитие международных отношений.

В комнате поднялся шквал дичайшего хохота. Лурк плевался слюной, Док бил себя по коленкам, кто-то почти упал на пол, иные били друг друга по спинам – все дьявольски смеялись, разинув широко рты с прогнившими зубами.

– Вы слышали? Нет, вы это слышали? – вопил какой-то молодой человек, не присутствовавший на предыдущем собрании. – Благоустройство парков! – передразнил он. – Благоустройство парков, мать их! Что бы ее комнатная собачка смогла наложить кучу дерьма на выкрашенной зеленой травке? Вы это слышали?! – и он ударился в дикое лошадиное ржание.

– Да эта пигалица и пороху-то не нюхала, как и ее папаша! – грубо ревел кто-то издали.

– Посмотри на ее крашеную морду!

– Тьфу!

– Мерзость-то какая! Дотронешься, и задохнешься в этом белой пыли!

– Как будто мало нам мела и здесь!

И снова дикий шквал хохота. Они ругались и сквернословили – слишком возмущенные и возбужденные, чтобы скрывать истинные мысли.

Интервью закончилось быстро. Когда все успокоились, уже демонстрировали кандидатов. Шоу не походило более на видеодневники – из ряда того, что удалось подсмотреть в здании городского Совета. Это была живая пропаганда собственных личностей. Интересно, сколько они платят своим стилистам и рекламщикам? Никогда не поверю, что Леде удалось выбрать этот почти что сверкающий в свете софитов классический белый костюм, так выгодно скрывающий ее широкую талию, а точнее, ее полное отсутствие. Еще ни в одной из пяти рабочих провинций не видала я полных людей, разве что Бона с ее наследственным недугом, и та уже растворялась в пространстве. Ген избыточного веса прекратил свое существование. Дед Вита – потомственный лекарь – пять лет назад потерял в родах несколько молодых жительниц Ущелья. Они были так худы и слабы, что оказались не в силах произвести на свет дитя. Еще несколько девушек скончались сразу же после родов – по той же причине. А ведь когда-то, рассказывал Мун, для государства в приоритете стояла высокая рождаемость и благополучное самочувствие матерей. Так с какого конца начала гнить эта система? Наверное в тот же день, когда Правитель лицемерно пообещал льготы многодетным семьям, а по прошествии лет сам же их и отменил. Никогда раньше я не задумывалась об этом.