Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

«Даже в самых роскошных отелях, таких как Cathay, почти всю зиму не было отопления, — сообщал корреспондент New York Times в Китае в феврале 1944 года, — а горячая вода была только несколько часов утром».

В начале мая 1945 года американский самолет прочертил в небе над лагерем Лунхва, где жила семья Дж. Г. Балларда, буквы «V.E.», возвестив интернированным, что война в Европе окончена. В ночь на 9 июня вой сирен предвещал еще один воздушный налет. На этот раз выжившие в лагерях обрадовались, когда поняли, что Шанхай бомбят американские самолеты.

Юджин Пик и его приближенные устроили меланхоличный прощальный ужин в его номере в отеле Cathay, на котором присутствовал японский военно-морской атташе. Даже Пику было ясно, что пришло время выезжать. Подсобные помещения отеля превратились в склады для награбленного, некогда плюшевые ковры стали ворсистыми и грязными, а радиаторы давно вырвали, чтобы использовать в качестве металлолома. Очарование Cathay, как и Шанхая, быстро угасало.

За две недели до того, как на Хиросиму была сброшена первая атомная бомба, Пик переплыл Восточно-Китайское море. Вскоре его задерживает американская военная полиция, когда он обедает в отеле «Такахаси» со своим компаньоном, с которым он обсуждал планы по открытию русского ночного клуба в Токио.

Когда капитан Пик покинул отель «Cathay», это ознаменовало конец целой эпохи для Шанхая. Никогда больше Моррис «Двустволка» Коэн, Требич Линкольн или принцесса Сумайр не появятся у стойки регистрации, чтобы расписаться в книге регистрации под чужим именем. Также и Лоррейн «Мисс Джилл» Мюррей, Бернардина Шольд-Фриц или Эмили «Микки» Ханн не могли смело войти в бальный зал. Прошло то время, когда человек мог сойти с корабля и, заговорив на вечеринке в саду или сделав новую карьеру, blu ng весь мир убедительными манерами и убедительной историей прикрытия. Шанхай продолжал существовать, но только под именем. Он больше никогда не станет самым сказочным прибежищем для фантазеров.

То, что мир приобрел в честности, он потерял в романтике.

Много позже Хемингуэй будет хвастаться, что, пока Геллхорн была на Яве, он провел ночь с тремя красивыми китаянками, которых Коэн прислал к нему в номер.

Хемингуэй утверждал, что именно он ввел «Кровавую Мэри» в Гонконге. Спустя годы он сказал другу, что, по его мнению, этот напиток, как никакой другой фактор, «за исключением, возможно, японской армии», привел к падению колонии.

Коэн, нехарактерно для себя развязав язык во время прощания, пробурчал: «Мы все равно будем бороться до конца!». Мадам Сан, как сообщается, ответила: «Мы тоже будем бороться до конца, Моррис, но не до самого горького конца. Когда наступит конец, он будет сладким!»

Харт, страстный китаевед, заслуживший искреннее восхищение китайцев, предсказывал: «Настанет день, когда Китай с процентами отплатит за все обиды и оскорбления, нанесенные ему европейскими державами».

Благодаря исследованиям Баллардом разрушенного войной города, Шанхай стал шаблоном для двух самых запоминающихся научно-фантастических антиутопий атомного века. Его визиты в наспех заброшенные виллы и бальные залы, а также в районы китайских домов, которые были бесконечно разделены под наплывом беженцев, вдохновили на создание романа «Утонувший мир» и книги «Утонувший мир», рассказ «Концентрационный город». О своем интернировании Баллард напишет в мемуарах, Чудеса жизни» и роман «Империя Солнца».

Удивительно, но главный эсэсовец на Дальнем Востоке Йозеф Майзингер — «варшавский мясник» — был настолько впечатлен Требичем, что рекомендовал разрешить буддисту еврейского происхождения совершить поездку в Берлин. Но этого не случилось: Сообщение Мейзингера поступило вскоре после того, как Гитлер начал репрессии против мистиков.

22: Время выезда

Сначала Микки не узнала Чарльза, настолько он был бледен от потери крови. Пуля, пробившая ему грудь, едва не задела легкое, а его левая рука болталась в перевязи, полупарализованная. Пока он лежал на походной койке в госпитале королевы Марии, Микки узнала, что произошло за два дня с тех пор, как она видела его в последний раз. Пытаясь возглавить контратаку роты индийских войск против наступающих японцев на холме Шоусон, Чарльз попал под прицел снайпера, когда выбирался из оврага. Прошло несколько часов, и кровь текла из его раны в груди, прежде чем его обнаружили медики. Боясь, что он близок к смерти, он продолжал настаивать на том, чтобы мать его ребенка получила 112 долларов из его бумажника.

Микки смогла найти работу в больнице, оставив свою младенческую дочь Каролу с кантонским ама в доме на Мэй-роуд.