Шанс для злодейки

— Более чем, — ответил он. И правда доволен, вон, как улыбается.

Я отвела глаза. Сегодня сама убедилась в том, что взгляды могут быть очень красноречивы для окружающих.

— Что он ей сказал?

— С переводом теряется либо форма, либо смысл. — Маг на миг задумался и негромко продекламировал: — «Вращалось небо много раз, но не случалось никогда, чтоб столь тончайшая краса была под небом рождена». Что-то в этом роде. Принцесса Самира очень любит классическую поэзию и прекрасно в ней разбирается. Я советовал ему взять менее льстивые строки, но кажется, этот выбор он сделал по своей воле. — Он отодвинул занавесь шатра и пропустил меня вперёд. — А что вы скажете?

Мне почудился скрытый смысл в его словах.

— Скажу, что рада за них, — легко ответила я.

И это было правдой. Мои чувства к Эдельгару были лишь желанием любить хоть кого-то, избежать одиночества. Теперь-то я знала разницу.

Обратно мы двинулись в поредевшем составе. Несколько фрейлин отправились вместе с кортежем принцессы в форт, чтобы обучить её и сопровождающих премудростям регеланских порядков, а мессир задержался утрясти последние детали соглашения. Он пообещал нагнать нас в скором времени, и это значило, что мне придётся найти другую карету.

Погода окончательно испортилась. Накрапывал противный мелкий дождь, на горизонте грозной тенью клубились тучи. Река билась о пожелтевшие от времени и ненастья каменные опоры моста. Сытая ленность слетела мигом, как прошлогодние листья в бурю, мой взгляд сам собой обращался в сторону уходящей в глубину леса дороги. Вороны то вспархивали над деревьями, то садились обратно, беспокойно кружили над макушками тёмных елей.

Тёплый приём шах-резамцев заставил меня успокоиться на время. «Вот видишь, — говорила я себе, воздавая должное обильно приправленным блюдам, — ничего плохого не произошло».

Но как только мы очутились на другом берегу, тревога вернулась. Набросилась на меня, как поджидавший своего часа убийца, и схватила за горло.

Плюнув на всё, я решилась и прошагала к королевской карете. Гвардейцы растерянно переглянулись, не понимая, есть ли у них право меня останавливать, но всё же заступили дорогу. Из кареты выглянул Эдельгар.

— Пропустите, — велел он, разгоняя их.

— У вас найдётся место для дамы без транспорта?

Я подхватила юбки и взобралась на подножку раньше, чем кому-то придёт в голову возразить. Принц поспешно подал руку, помогая залезть внутрь.

Мне повезло избежать лишней неловкости. Король спал после обильной трапезы, укрывшись хвостом мантии, и причмокивал во сне.

Эдельгара распирало желание поделиться впечатлениями, но я слушала вполуха, таращась в окно с таким усердием, что заболели пересохшие глаза. Гвардейцы выглядели спокойными, никто не сообщал о подозрительных преградах на пути, кони мерно рысили.

Так почему от этого всего у меня волосы дыбом?

Мы проделали изрядную часть пути. Через пару часов кончится лес, выедем на открытую всем ветрам дорогу через поля. Звуки сливались в однородный фон, странную музыку, в которой вдруг появилась фальш.

— …а ещё она построила школу в одном из… — Эдельгар замолчал, повинуясь моему жесту.

Вороны, которые надрывались на разные голоса всю дорогу, вдруг притихли.

Истошно заржал конь где-то впереди.

— Засада! — взвился крик и тут же захлебнулся.

Я слышу его как через толщу воды, всё вокруг становится медленным-медленным. А потом резко несётся вскачь. Карету дёргает, я слетаю на пол и ударяюсь лбом прямо о сидение. Впереди крики, истошно визжит лошадь, мы несёмся вперёд, вихляя и проламывая кусты. Я разворачиваюсь и вижу в окно, как брошенной марионеткой сползает с козел кучер. Он падает на дорогу с глухим звуком, словно брошенный мешок, заднее колесо подбрасывает.

Король таращит рыбьи глаза и бормочет под нос молитвы, Эдельгар вдруг кричит:

— Вниз!

Он успевает пригнуть мою голову, бывшую отличной мишенью. Тонкое стекло разлетается вдребезги, короткий свист сменяется хрипом. Я поднимаю голову и первое, что вижу: прижатая к горлу иссушённая рука, над которой дрожит древко с оперением. Она становится красной в мгновение ока. Намокают сизые перья.

— Отец!

Принц бросается к истекающему кровью, и теперь уже я хватаю его и валю на пол.

— Ему уже ничем не поможешь, — шиплю я. — Артерию перебили.

Трещат колёса, карету швыряет набок. Мы валимся кучей, руки скользят по чужой крови, звенят осколки. Тошнотворная приторная вонь ударяет в нос.

Страх вне моей головы. Он слеп и глух, он в костях, в мышцах, в обледеневшем до боли желудке. Но не в голове. Выжить любой ценой — всё, чего я хочу сейчас.

Обезумевшие кони выламывают оглобли, нас наконец-то перестаёт волочь по земле. Доносятся звуки боя, скрежещет металл о металл, голоса, треск, ломаются ветки.

Если до нас доберутся арбалетчики, то прикончат прямо здесь, расстреляют в упор.

— Надо выбираться. — Я хватаю принца за шиворот и встряхиваю. Он всё зажимает рану, из которой уже ничего не льётся, в глазах мечется ужас. — Эдельгар! Он мёртв! Живее, пока за ним не отправился!