Шанс на материнство

Что-то в этих словах было такое… скребущее коготками по сердцу смутным чувством, что Алла права. Так и было бы, наверное.

— Он не говорил, что любит, — сказала, лишь бы не признавать ее правоту и тем самым не сглазить.

— Скажет! Обязательно скажет! — горячо заверила подруга. — Вот что он тебе сегодня на прощание бросил?

— Что будет меня ждать, — повторила я греющие душу слова.

— Ну и вот! Подумай над этим. Я бы на твоем месте поехала к нему прямо завтра, рассказала о находке и о том, что он тебе нужен, просто ты пока дура и ему придется терпеть тебя такой до родов.

— Ой, все. Давай спать, — я плюхнулась на подушку и укрылась одеялом с головой.

Но я решила хорошенько обдумать то, что сейчас мне предложила подруга. В итоге, промаялась чуть ли не до утра и даже не слышала, как встала и уехала на работу Алла. Проснулась я, только когда бабуля зашла в комнату.

— Катя, Кать, — тихонько позвала меня бабушка и погладила по голове, — мы в банк сегодня поедем или на понедельник отложим? А то в выходной в автобусе не протолкнуться, а если сейчас не поторопимся, попадем в обеденный перерыв.

Я разлепила веки и мигом припомнила все, что произошло вчера. Какой понедельник? Я же от любопытства скончаюсь! Ну и еще мне не терпелось поделиться своим новым статусом с Емелей. Я отказывалась верить, что вчера мы расстались навсегда. Да, в первые минуты было тяжело, а потом я убедила себя, что это дело временное и он меня ждет, а ночные рассуждения вообще меня окрылили. Надеюсь, я не ошиблась. В общем, проверить свои выводы я планировала как можно раньше.

— Не-не-не, бабуль, сегодня поедем, — волевым рывком преодолев желание поваляться, я вскочила с кровати и помчалась умываться.

Пока собиралась, бабушка накрыла мне завтрак, который мой желудок поприветствовал громким урчанием — сама-то она давно встала и поела.

— На такси поедем, бабуль, — сообщила я, уплетая омлет из домашних яиц, молока, помидоров и зелени, — я теперь плохо переношу автобус.

Автобус я нормально переносила… наверное… сто лет в нем не ездила. Просто склонить бабулю к поездке на такси было делом непростым. Их люди в булочную на такси не ездили. А мне не хотелось терять время. Тем более приложение назначало за поездку до соседнего городка сумму в двести рублей.

— На такси, так на такси, — согласилась бабушка.

Господи! Все такие покладистые!

Может, я и правда уже села своим близким на шею и ноги свесила? Не надо, Катя, своим положением злоупотреблять! Дала себе слово, что это был последний раз.

Бабуля уже была одета, и сообщение, что водитель ожидает у дома, пришло как раз, когда я доела последний кусочек.

Вообще все сегодня складывалось удачно, и уже через тридцать минут мы были в банке. Там нам пришлось немного задержаться, пока бабушка оформляла нужные для моего допуска в хранилище документы — не додумалась она, что сразу это можно было сделать, поэтому пришлось все это время изнывать от нетерпения и осторожно заниматься математическими подсчетами, в которых хотя бы одна монетка была стоимостью в восемнадцать миллионов! Но расстраивало то, что сама бы я ни за что не смогла сейчас навскидку оценить клад. Нужны эксперты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Наконец, нас провели в охраняемое помещение и оставили одних. Как жаль, что время посещения ограничивалось пятнадцатью минутами, а то бы я точно до вечера рассматривала, гладила и фотографировала свою прелесть. И дело тут было даже не в их материальной ценности.

Увидев червонцы, я ощутила благоговение, даже слезы на глазах навернулись от того, что это была эпоха. История моей семьи. Мы никогда не узнаем, как в раме картины оказались эти деньги. Петя ли их туда вставил, или моя прапрабабушка? Если она, то почему не достала их в тяжелые времена? Нам оставалось только гадать, а еще можно было придумывать романтические истории. Например, про то, как, готовясь эмигрировать во Францию, Петя звал Степаниду с собой, но у нее не хватало денег, и он предложил ей помощь. А моя родственница была гордая, как я, и от помощи отказалась. Тогда Петя вложил деньги в картину и подарил ее любимой на память, думая про себя так же как Емеля: если она моя, то найдет деньги и ко мне приедет… Но прапрабабушка их не нашла…

Я смахнула слезы — так можно что угодно придумать, — и когда вышло время, бережно сложив пятнадцать монеток в мешочек, а потом и в ящик ячейки, мы покинули хранилище.

— Ну что, Катюш, что дальше? — спросила бабуля, когда мы вышли на воздух.

— Знаешь, ба, я, наверное, позвоню Емельяну и попрошу его приехать, чтобы он нам помог.

Я очень хорошо вдруг поняла, что не хочу повторять ошибки своей давно усопшей родственницы.

— А вот это верное решение, девочка моя! Умница! — обрадовалась бабуля. — Раз ты так Емелюшке доверяешь, что не боишься рассказывать про клад…

Я посмотрела на нее удивленно. Уж чего-чего, а бояться, что Емельян отберет у меня сокровища, мне и в голову не приходило.

— …Научись теперь своего мужчину о чем-то просить и принимать его помощь.