Шарьинская весна

Теней деревьев прошмыгнул и скрылся.

"Какой-то идиот не хочет спать".

Закрыв окно, она легла в кровать

И вновь свое: "Неужто он влюбился?

11

А почему бы нет? Ведь он не стар,

Хорош собой, – тут Олю снова в жар. -

И я – чем не объект для воздыхания?

И он, хоть и женат, но очень мил…

Ах, он женат!" – Тут пыл слегка остыл,

Ровнее стало Олино дыхание.

12

Но мысли не давали ей уснуть.

Хотелось все узнать хоть как-нибудь

О чувствах дяди. Оля повернулась

На бок другой, как будто задремала,

Надвинула повыше одеяло,

Сквозь дремоту чему-то улыбнулась,

13

Потом поежилась слегка, зевнула,

А вскоре, наконец, совсем уснула.

И ей в ту ночь приснился странный сон:

Как будто где-то высоко на небе

Зажглась свеча, а рядом с ней на хлебе

Сидела муха, а на мухе слон.

14

И этот слон вдруг в дядю превратился,

А муха – в Ольгу. Рядом снег кружился.

И дядя будто был в нее влюблен.

А снег был словно сахарная вата.

А Оля, будто в чем-то виновата,

Все плакала. А бедный дядя, он

15

Кормил ее то сахаром, то хлебом,

Размахивая хоботом под небом,

Пытаясь успокоить, разогнать

Собравшиеся снеговые тучи,

И этим лишь сильнее Ольгу мучил.

Но все никак не мог себя унять.

16

Свеча погасла, сладкий снег растаял,

Остался хлеб. Тут где-то пес залаял

И появился вдруг из темноты -

Лохматый, весь взъерошенный и дикий,

Глаза красны, как ягодки брусники,

Он хлеб схватил и убежал в кусты.

17

Там все сожрав, злой пес опять явился,

Подпрыгнул и… в Валерку превратился.

И говорит: "Отдайте мне мое!"

Лавров в ответ: "Чужого не имеем.

Но за свое подраться мы сумеем!

А будут раны – купим мумие".

18

Валерка с криком бросился вперед,

Вцепился псом, рычит, кусает, рвет.

Устали оба. Драка прекратилась.

Стоят, со злобой смотрят друг на друга

И спорят: чья же Оленька подруга.

А Оленька со страхом удалилась

19

И издали глядит, как слон и пес

Решают полюбовно свой вопрос.

Вдруг все исчезло, все покрылось паром…

Ужасный сон. Но, смею утверждать,

Что я о нем обязан рассказать,

Ведь эта ночь не пролетела даром:

20

К утру была уж Ольга влюблена.

В Лаврове больше видела она,

Чем просто дядю. Видела мужчину.

Ну а по мне, так я признаюсь всем,

Что лучше до утра не спать совсем,

Чем видеть вот такую чертовщину.

Глава четвертая

1

Наутро, возбужденный похвалой,

Что стих его не то, что неплохой,

А даже превосходен и прекрасен,

Лавров подборку сделал второпях,

Скорей в "Девятку" и на скоростях

В редакцию. Был путь его опасен:

2

На переезде чуть "Пежо" не зацепил,

У рынка чуть в кювет не угодил.

От спешки, от восторга и волнения.

Увы, непризнанных так просто вдохновить

И взволновать: лишь стоит похвалить,

И человек уже не сдержит возбуждения.

3

Весь мир вокруг Лаврова ликовал, -

Как это раньше он не замечал? -

Проблемы все вдруг стали так малы.

В душе Лаврова пел блаженный хор:

"Стихи должны произвести фурор!.."

И все от легкой женской похвалы.

4

Ах, Оленька! Мы в юности своей,

Благодаря неопытности дней,

Вершим не думая, не ведая последствий.

Но наши действия имеют свой резон.

И трижды счастлив тот, кто увлечен…

Лавров, однако, подкатил без бедствий.

5

С редактором знаком накоротке,

Держа подборку трепетно в руке,

Он сразу – в кабинет и тут же – к делу:

– "Издать бы книжку. Тонкую совсем.

Страничек сто". – Да хоть пятьсот, хоть семь,

Объем не важен… Ладно, ближе к телу,

6

Как говорить любил француз Ги Де.

Оплатит кто? Где средства? Спонсор где?

Плати, тогда издам я что угодно.

Но книга не продастся, не пойдет

И не окупится, чтоб знал ты наперед.

Стихи писать сейчас уже не модно,

7

Да и не выгодно. – Редактор полистал

Подборку, что-то наспех прочитал,

Задумчиво прошел по кабинету:

– Поверь, что с этим славы не сосватать.

Но, если хочешь что-то напечатать,

Могу штук восемь отобрать в газету.

8

– "А книжицу?.." – Стихи сейчас не в моде.

Сам Пушкин не в чести. Читают вроде,

Но больше изучают, как слона.

И Лермонтов, и Соловьев, и Тютчев -

Отживший век. Пиши-ка прозу лучше.

Тогда уж удовлетворим сполна.

9

Все напечатаем, о чем ты ни напишешь.

Чего молчишь? Сергей! Меня ты слышишь?

– "Да слышу". – Ну? – "Я в прозе не мастак".

– А кто мастак?! Читал ты "Улисс" Джойса?

Он, говорят, был тот еще пропойца.

Писал лишь скуки ради, просто так.

10

Я взял читать – едва прочел на треть,

И то не смог понять, хоть умереть.

А все кругом кричат: "шедевр, шедевр!".

Таких "шедевров" я могу наботать

Хоть сотню штук, когда б мне не работать.

Вот у Высоцкого все ясно в книжке "Нерв".

11

Но ты же не Высоцкий? – "Вроде нет".

– Возьмись за прозу, мой тебе совет.

"Любовь – морковь" оставь для малолетних.

Попробуй детективы, боевик…

– Я к этим жанрам как-то не привык.

– Тогда любовный, о романах летних.

12

А это не пойдет. – И он вернул

Стихи Лаврову. Тот слегка кивнул:

Не то согласье дал, не то простился

И молча вышел. Вытер пот с лица.

"Девятка" ждет послушно у крыльца.

В глазах Лаврова мир переменился

13

И свет мгновенно превратился в тень,

Стал серым днем весенний ясный день,

И люди злы, и эта жизнь никчемна.

Он снова рисковал попасть в ГАИ,

Теперь уж с горя. Да, друзья мои,

Пусть то, что я скажу, не очень скромно,

14

Но, думаю, Лавров имел талант.

Не знаю, гений ли? Возможно, не гигант,