Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

Мадам Пюжо записала слова маршала для Морраса, которому речь понравилась. «На протяжении скольких лет с народом Франции не говорили на таком честном и простом языке, совершенном в ясности и серьезности? Достаточно ли мы оценили честь и благодеяние этой речи?» – вопрошал он 16 августа. Но еще 26 июня Моррас составил и передал агентству «Гавас» в Бордо заявление, на следующий день напечатанное во многих газетах:

«При первом слухе о перемирии L’AF выступила в Пуатье, где она тогда выходила, с призывом, который повторила при возобновлении издания: “Безумцем, заслуживающим смирительной рубашки, будет любой француз, который захочет подменить своим мнением то, что исходит от военной компетенции Петэна и Вейгана”. У этих великих французов есть все сведения о том, что необходимо знать. Никто более не вправе судить, как они. Шепотки раздраженных специалистов лишь оскорбляют здравый смысл. Среди желающих вести борьбу без предела всем сейчас ясно, что на территории метрополии это невозможно; они хотят перенести ее в наши колонии! Это все равно что бросить и отдать всю Францию. Когда они снова увидят ее? Возможно, никогда.

После решения военного вопроса всё определяется национальным вопросом. Понимающие наше прошлое спрашивают себя, не рухнули ли мы ниже, чем когда-либо в истории Франции. Пусть так! Мы поднимемся, если сохраним главное и живое чувство нашего единства.

Французское единство прежде всего! В единстве всё может возродиться. Но если нас постигнет несчастье раскола – даже в иллюзии противостояния победоносному противнику – этот раскол будет выгоден только ему.

У нас нет иных шансов, кроме гордого и сильного поддержания национального единства, воплотившегося в маршале Петэне и его сотрудниках.

Каким бы печальным и тяжелым ни было положение, рвать одежды Родины – значит, ухудшить его. На это преступно посягают виновники неподготовленной войны, за десять месяцев лишившие нас достижений десяти веков. Против горестной необходимости, покориться которой нас заставляют твердый разум и верное сердце, они обращают потоп словесного патриотизма, смысл которого нетрудно понять. Он служит не национальным целям, но забвению их ошибок, интересам их партий и маневрам заграницы.

Французское единство прежде всего! Вот единственная ось, единственный столп надежды. Ни один француз, достойный этого имени, не должен забывать эту основополагающую истину. От этого зависит все будущее нашего народа» (MSF, 297–299).

К Моррасу прислушивались. «Если у меня и были какие-то колебания или малейшие сомнения, сообщение агентства “Гавас” полностью рассеяло их», – вспоминал Массис (MNT, 326). Ю. Вебер отметил, что заявление «отразило господствовавшее в стране настроение. <…> Кто имел право так возвысить в этот час свой голос, кроме неутомимой Кассандры с улицы Боккадор?» И процитировал бейрутскую газету «L’Orient» от 29 июня: «Чей голос сегодня внушает большее уважение всем французам, чем голос Шарля Морраса? Чье более чистое имя, чей более высокий и мощный авторитет может служить необходимому объединению… Если французы, в навязанной им тяжкой покорности, еще в чем-то сомневаются, единственного обращения Морраса достаточно, чтобы их освободить» (WAF, 483).

Повторяя, что «Германия остается врагом номер один», Моррас возобновил издание газеты. 1 июля в Лиможе вышел специальный выпуск L’AF. В истории движения и всей страны началась новая эпоха. О ней – в следующей книге.

Приложение «Только Франция сейчас может и должна помочь Франко»: несостоявшаяся миссия Шарля Морраса в Мадрид, осень 1939

4 сентября 1939 г., на следующий день после того, как Великобритания и Франция объявили войну Германии, Испания заявила о нейтралитете. Франко поддерживал союзнические отношения с нацистской Германией и фашистской Италией, без помощи которых не смог бы одержать победу в гражданской войне, но любой ценой стремился избежать вовлечения в войну против Великобритании и Франции. Еще 27 октября 1938 г. Салазар, выступавший как союзник Франко, заявил: «С самого начала (гражданской войны – В. М.) мне представлялось очевидным, что главный интерес националистической Испании заключается в том, чтобы остаться нейтральной в случае конфликта, вызванного проблемами Центральной Европы»[475]. Даже на пике военных успехов вермахта на западе летом – осенью 1940 г. война против Великобритании противоречила как стратегическим интересам Франко, так и его тактическим целям – укреплению режима и взятию под полный контроль всей территории страны.