Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

Осенью 1939 г. позиция Испании в наибольшей степени беспокоила Францию: будет ли ее южная граница под угрозой военного вторжения или нет? Обеспечение нейтралитета Испании стало важнейшей задачей французского посла маршала Филиппа Петэна, занимавшего этот пост с марта 1939 г. Несмотря на огромный личный престиж маршала, официальные лица, включая Франко, с самого начала держались с послом подчеркнуто холодно, что выражало недовольство прореспубликанской позицией Парижа в годы гражданской войны, особенно во время пребывания у власти Народного фронта[476]. В этой ситуации Петэн рассчитывал на контакты в не-политической, интеллектуальной и культурной сфере. Нужен был человек, не связанный с правящими кругами, известный в Испании и занимавший последовательно профранкистскую позицию. Выбор логично пал на Морраса.

Цель миссии была очевидной: убедить Франко, что Париж не является врагом его режима, рассчитывает на доброжелательный нейтралитет и стремится к улучшению отношений в ситуации, когда Берлин мог оказать давление на него. Во Франции и Великобритании советско-германский договор о ненападении 23 августа 1939 г. рассматривался как измена СССР политике противостояния Гитлеру, в Италии и Испании – как измена Гитлера политике противостояния коммунизму. Вступление Красной Армии в Польшу 17 сентября было воспринято как союзнический акт по отношению к Германии и, следовательно, враждебный по отношению к Великобритании и Франции. Явилось искушение использовать это для попытки вбить клин между Франко и Гитлером, а в перспективе – между Муссолини и Гитлером. Такова была логика французских дипломатов, однако действовать по официальным каналам они не решались. Прямые антигерманские выпады неминуемо привели бы к провалу миссии, поэтому послание предполагалось завуалировать речами о «латинстве» – цивилизационном и культурном единстве Франции, Италии и Испании, связанных, по словам Анри Массиса, «близостью языка и культуры, единой верой и преданностью христианской цивилизации Запада» (НМС, 38). С учетом репутации Морраса это означало – против Германии.

18 сентября 1939 г. Максим Реаль дель Сарте, после победы националистов проводивший много времени на родине предков, писал Моррасу из Сан-Хуан-де-Луз:

«События на стороне наших врагов развиваются стремительно, и русско-германская коалиция (которая нас, людей A. F., не застала врасплох) дает неожиданную возможность для новых переговоров в направлении Италии и Испании, весьма вероятно, с Италией через Испанию.

Я думал об этом, и ваше письмо укрепило мое чувство, что нам есть чем заняться в Испании, когда меня посетил г-н [Арман] Газель, считающийся нашим “штатским” послом в Испании. Он – первый после маршала Петэна, который отдал ему всю административную часть и дипломатическую “кухню”. Я давно знаком с г-жой [Элизабет], поскольку лепил бюст ее дочери и был принят ею и мужем, в то время уже советником посольства в Мадриде, когда в 1929 г. ехал в Марокко к герцогу де Гизу. Потом Газель служил в Брюсселе, а сейчас играет – повторю, как гражданское лицо – большую роль в Испании. Он общается непосредственно с маршалом и с его полного согласия два дня назад приехал ко мне на мельницу в Сан-Хуан-де-Луз. Вот что он мне сказал:

“Я собираюсь отправить в Париж отчет министру, где указываю, что сейчас, как никогда, необходимо экстренно принять во внимание то, что Победа и Мир проходят через Мадрид, если хотят достичь Рима, и что, по счастью, русское вторжение (в Польшу – В. М.) облегчает задачу при условии, что мы действительно хотим сделать всё необходимое для облегчения такого сближения”.

Он также сказал: “Мы можем немногое. У нас еще нет никаких ходов. Мы страдаем от того, что нас держат на внушительном расстоянии, и только люди вроде вас могут заметно изменить ситуацию. Сегодня я приехал к вам с сообщением, что прошу посылать сейчас в Испанию людей вроде вас и самого важного из всех – Шарля Морраса, о чем просит маршал. Нужно, чтобы Моррас приехал в Испанию на восемь полных дней. Он же академик? Надо устроить ему прием. И вокруг этого события мы организуем всё, что может послужить Франции и сближению” (с Испанией – В. М.).

Я заметил, что вы приедете, только если вас пригласит сам маршал.

Ответ: “Конечно, он это должен сделать. Он может сделать только нечто официальное. Я прошу вас передать Шарлю Моррасу, поскольку вы будете сопровождать его в поездке, что только он в этот решающий час может вытащить нас из затруднений с Испанией и позволить восстановить контакты между нами и официальными лицами, поэтому я прошу его не отказываться от предложения. Я отправил в Париж пространный доклад о влиянии Шарля Морраса и L’AF, которая прибывает сюда в больших количествах и стоит на первом месте (из французских газет – В. М.), заметно опережая “Jour”, занимающую второе место”.