Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

«В некоторой степени итальянский фашизм, анти-капиталистический, анти-избирательный, анти-республиканский (до 1943 г.), показывает некоторую связь с нашими идеями, – разъяснял сам Моррас на послевоенном процессе. – Связь очень ограниченную: муссолиниевский фашизм является сугубо этатистским и централизаторским. Наша позиция совершенно противоположна. <…> Если идеи “Action française” предусматривают авторитарное государство, это относится к функциям государства (центральной власти – В. М.) и оставляет естественное поле деятельности частной инициативе, инициативе коммун, провинций, профессиональных объединений, корпораций, предприятий и обществ. Учение “Action française” предполагает короля, но предполагает и “республики” под королем, поскольку по самой своей сути является децентрализаторским. Эти различия настолько велики, что они никогда не позволяли нам признавать хоть какое-то серьезное сходство между нашим конституционным планом и деяниями Муссолини. Еще более глубокими были различия между нашими идеями и идеями Гитлера» (МСР, 95).

Приветствуя Морраса в 1937 г. в связи с юбилеем литературной деятельности, писатель Рамон Фернандес подчеркнул: «Я обязан ему тем, что, в отличие от многих моих товарищей, никогда не был фашистом. <…> И очень жалею, что Моррас, особенно в последнее время, не делает акцент на принципиальной разнице между своим учением и фашизмом»[225].

Действительно, в середине тридцатых годов Моррас иногда использовал слово «фашизм» для обозначения альтернативы коммунизму и государственному капитализму, но не частному капиталу и не частной инициативе. Когда в январе 1937 г. его ученик Монье, пытаясь объединить силы националистов и социалистов против Народного фронта и коммунистов, начал выпускать еженедельник «L’Insurgé», Моррас предостерег его от «нечетко определенного антикапитализма, который уничтожит не капитализм, но свободный капитал к выгоде государственного капитализма, разрушит национальный капитал в промышленности и сельском хозяйстве (неважно крупный, мелкий или средний!) к выгоде всеобщего демократического этатизма и финансовых спекуляций» (MNT, 275–276). Монье ответил, что «защищает частный капитал и борется против этатистского хищничества», но указал на неразрывную связь ненавистного им обоим режима с крупным капиталом, «от которого ничего не приходится ждать для национального дела», потому что «демократия – самая подходящая для него система» (LCM-II, 133–136). Газета, заимствовавшая название у романа «Инсургент» коммунара Жюля Валлеса, осталась в истории с ярлыком «крайне правой»[226]… Публичным ответом Монье стала статья «Моррас и социализм» в юбилейном номере «La Revue universelle», вышедшем в том же январе 1937 г., где автор напомнил учителю его собственную критику индивидуалистического либерализма не только в политике, но и в экономике[227].

Предваряя в январе – феврале 1937 г. предисловием антологию «Мои политические идеи», где много внимания уделялось социальным и экономическим вопросам, Моррас писал: «Что такое фашизм на самом деле? Это социализм, освобожденный от демократии. Социализм, избавленный от преград, которые классовая борьба ставила итальянскому труду. Методичная счастливая воля объединила в один “пучок” (faisceau) все человеческие факторы национального производства: хозяев, служащих, техников, рабочих. <…> Фашизм объединяет людей ради согласия: он заставляет все естественные силы действовать совместно, обеспечивает работу всех социальных функций. <…> Он дает им возможность говорить как гражданин с гражданином, что они и делают вместо того, чтобы оскорблять друг друга. Национальное государство побуждает к дружбе и союзу вместо разжигания ненависти и разобщения, как это делает и должно делать выборное демократическое государство»[228]. Следует помнить конкретные обстоятельства места и времени появления этих строк. Первое: приход к власти во Франции правительства Народного фронта вызвал невиданную волну классовой борьбы и классовой ненависти, что экономически ослабило страну. Второе: приход к власти в Испании Народного фронта обернулся гражданской войной; один Народный фронт встал на сторону другого, фашистская Италия – на сторону восставших националистов.