Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

Мы никогда не забудем роль, которую оно сыграло, – всегда под огнем, постоянно атакуемое, причем своими. Мы знаем его людей, прошлое, доктрину. Но кажется, что именно в сентябре 1938 г. начался самый удивительный год в его истории. В недели, предшествовавшие Мюнхену, пока не было Морраса (проводившего отпуск в Мартиге – В. М.), национальная пресса колебалась, и даже лучшие заблуждались. Когда он вернулся и начал писать, с ним вернулись разум, ясность, надежда. Мы не забудем ничьи усилия в этой борьбе за мир, усилия Муссолини и французского правительства. Но мы знаем, что лишь немногих нельзя заподозрить в малейшей податливости по отношению к Германии, с которой они боролись всегда и на всех фронтах, – людей “Action française”.

B этой борьбе за мир с ними были их прошлое и их теории (некоторые даже говорили: и их предрассудки). И только они показали пример удивительной молодости, не став рабами ни прошлого, ни теорий. Доктрина не закостенела, не сковывала их: враги Германии, они примирились с ее дипломатическим и территориальным успехом, потому что сочли его более благоприятным, чем наш разгром. Не сводя глаз с единственной цели и продолжая бить в одну точку, люди “Action française” выполнили священный долг, которому посвятили все свое существование, – материальное спасение родины. Потому что они были давними противниками Германии, непримиримыми врагами германизма во всех формах, потому что это упорство и непримиримость навлекали на них насмешки и издевки, – именно поэтому к ним стали прислушиваться, анализировать, следовать за ними. “Раз даже они так говорят, это наверняка правильно”. Это позволило спасти мир» (RBC, VI, 300–301).

«Вы хорошо, знаете мой дорогой мэтр, какое место вы занимаете в нашем восхищении, в нашей благодарности: первое, – писал Ребате 29 сентября Моррасу. – Конечно, мы знаем, каких героических усилий стоили вам последние статьи, написанные перед лицом Германии! <…> Вы не можете знать, до какой степени вы были нашим маяком и нашим утешением в эти мрачные недели» (LCM, 550).

Моррас снял свою кандидатуру на Нобелевскую премию мира в пользу Чемберлена, о чем L’AF сообщила 4 октября, но на приветственные телеграммы экс-премьера Фландена, адресованные Гитлеру, Муссолини, Даладье и Чемберлену (французская пресса «заметила» только первую[359]), откликнулся словами: «Он что, идиот? Он не понимает того, что происходит в Европе, что двадцать лет демократии привели нас к тяжелейшему поражению перед лицом Германии и Гитлера» (WAF, 468–469). Однако позже тот же Фланден резонно напомнил: «Некоторые возмущались <…> “позорной капитуляцией в Мюнхене”, но продолжали хранить молчание по поводу куда более позорной капитуляции в Вене»[360].

Ярлык «мюнхенца» стал синонимом предателя и ругательством вроде «фашиста». Как писал Бонне, пострадавший больше других политиков, «для многих нападки на Мюнхенское соглашение были средством отвлечь внимание от непоправимых ошибок вроде эвакуации Рура и Рейнской области, голосований против военных кредитов и длительного разоружения Франции. Наконец, после освобождения (Франции в 1944 г. – В. М.) для многочисленных оппортунистов они стали расхожим способом дешево удовлетворить всемогущую тогда коммунистическую партию и укрепить свои личные позиции»[361]. Сказанное в полной мере относится и к репутации «Action française».

Зная изложенное выше, остается подивиться, как артистически поставил всё с ног на голову советский публицист М. М. Шейнман: «“Лига французского действия” (запрещенная в 1936 г. – В. М.), как и вся вообще французская реакция (согласно Шейнману, включая Блюма – В. М.), превозносила Мюнхен и горячо поддерживала планы объединения всей международной реакции против СССР (какие? – В. М.). Лидер лиги Шарль Моррас стал ярым сторонником Гитлера (когда? как? – В. М.). Подкупленный Гитлером и Муссолини (когда? как? – В. М.), он решительно выступал против соглашения Франции с СССР (а до революции – с Российской империей – В. М.). В благодарность за это (за что? – В. М.) кардинал Бодрийяр (впоследствии коллаборационист) добился избрания Морраса во французскую академию (так! – В. М.). Папа выразил свое удовлетворение прогерманским курсом (так! – В. М.) “Лиги французского действия” (так! – В. М.) тем, что 5 июля отменил запрет на ее газету»[362].

В новейшем исследовании М. Грюнвальд ответил на утверждения об «ультра-мюнхенском» характере «Action française»: «Моррасианцы были убеждены, что рано или поздно Германия развяжет новую войну, но указывали, что не следует давать ей необдуманный повод. Моррас и его друзья настаивали на жизненной необходимости подлинного перевооружения Франции, поскольку были уверены в хрупкости мира. В перспективе нового конфликта они считали, что все французы должны сражаться, дабы положить конец германскому единству. Позицию “Action française” во время Мюнхена следует анализировать, исходя их всех указанных параметров» (MGA, 160). Хорошее повтори!