Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха

«Война нервов кончилась. Началась другая, – возвещала «шапка» L’AF 11 мая. – <…> Вся Франция, предвидя победу, восклицает: “Наконец!”» (WAF, 481). «Мы, патриоты, не должны усиливать смятение умов и содействовать общему упадку духа. Оставим эту грязную работу коммунистам», – наставительно сказал Моррас в этот день историку Бернару Фаю, имея в виду листовки, пугавшие ужасами войны и требовавшие «немедленного мира». «Дорогой мэтр, вы не отдаете себе отчет, в том, что нас ждет, – ответил Фай. – Изображая немцев кровожадными гиенами, правительство своей пропагандой разносит по городам и весям эпидемию ужаса. Это не помогает поднять моральный дух и освободить от толп перепуганных беженцев дороги, забитые до такой степени, что войска уже не могут передвигаться по ним, как следует». Но Моррас «слишком ненавидел немцев, чтобы стерпеть разговоры об их победе»[419].

Немцы не знали, что 9 мая премьер Поль Рейно собирался подать в отставку, поскольку решил снять Гамелена с поста главнокомандующего, но этому воспротивился министр обороны Даладье, – взаимная антипатия двух политиков была общеизвестной. Новость о нападении временно положила конец конфликту. Франция не осталась без правительства, но это ее не спасло.

Западной кампании Вермахта мая – июня 1940 года, закончившейся поражением Франции, причинам поражения и возможным вариантам событий посвящена колоссальная по объему литература. О случившемся сразу же наперебой начали говорить и писать участники и свидетели событий, затем их сторонники и противники. Первым важнейшим вопросом был «кто виноват?». Попытки ответа свелись к самооправданию и перекладыванию ответственности на других. Французское государство (режим Виши) возложило вину на бывших руководителей Третьей республики, развязавших войну, к которой они не смогли подготовить страну и которую они проиграли. Персонально – на премьеров Блюма, Даладье и Рейно (двое последних также занимали пост военного министра), главнокомандующего Гамелена и министров авиации Кота и Ла Шамбра. После освобождения Франции все они были объявлены жертвами режима Виши, а ответственными за поражение назначили Петэна как главного виновника всего и Вейгана, предшественника и преемника Гамелена. Поиск виновных происходил сообразно политической конъюнктуре момента, но во всех случаях действовал принцип «горе побежденным».

Потом за дело взялись историки и аналитики, причем в этом качестве попытались выступить многие участники и свидетели событий. Ученые зачастую демонстрировали не большее беспристрастие, чем политики, поэтому их выводы и оценки так же разнились в силу принадлежности к определенной тенденции – очень обобщенно говоря, петэнистской или голлистской, – каждая из которых претендовала на «всю правду». В официальной историографии победителей возобладала голлистская тенденция, – именно эта версия событий известна российскому читателю. Но ни одна интерпретация и, тем более, ни одна книга не содержит «всю правду», поскольку все они, в большей или меньшей степени, окрашены идеологически.

И петэнисты, и голлисты сошлись в главном – в признании системного кризиса Третьей республики как политического режима, а значит, и в признании ответственности ее правящей элиты. Остальное – персональные разборки по принципу «Петэн или де Голль», «Вейган или Гамелен», «Даладье или Рейно». Мера персональной ответственности за войну и поражение измеряется степенью участия в руководстве страной в указанный период, чем ближе к началу войны – тем больше. Иными словами, Петэн и де Голль влияли на происходящее намного меньше, чем Вейган и Гамелен, не говоря о Даладье и Рейно. Выработкой военной политики и подготовкой к войне руководили гражданские премьеры и министры[420], которых количество голосов в парламенте, распределение портфелей в кабинете и прочие «комбинации» занимали больше, чем нужды национальной обороны.