Шарлатан

Вопрос: Вы хотите сказать, что этот маленький орган оставался живым и после трансплантации становился частью человеческой тестикулы?

Ответ: Нет, сэр, я не думаю, что это так. Я не считаю, что он становился частью человеческой тестикулы…

Вопрос: Вы утверждаете, что не сшивали нервы и сосуды?

Ответ: О господи, да, да!

Вопрос: Вы просто брали этот маленький орган, помещали его в отверстие в тестикуле и зашивали разрез?

Ответ: Да, сэр.

Что это было? Усталость? Два дня каверзных вопросов, когда на карту поставлена вся твоя карьера, запутали бы и доконали кого угодно. Но то, что Бринкли сказал сейчас, что железу козленка он не сращивал, а лишь механически помещал в разрез, – в корне противоречило не только тому, что он утверждал в течение двадцати с лишним лет, это противоречило и тому, что он говорил в этот же день ранее. Сторонники могли только смотреть на него, думая, не сошел ли он с ума.

Когда судья сказал, что Бринкли может вернуться на место, он не сразу его понял.

Глава 52

Что касается заключительной речи Брауна, то ее нельзя приравнять к вызывающему выступлению лондонского генерального прокурора на стремительном судебном процессе против Оскара Уайльда, к этому «ужасному обвинению, словно взятому из Тацита или Данте, к грозным обличениям, как те, что бросал римским папам Савонарола»[49]. Но она, должно быть, произвела глубокое впечатление. Судья Макмиллан писал позднее Клинтону Брауну (своему бывшему однокашнику), что это была лучшая заключительная речь, которую он когда-либо слышал.

Благодаря причудам техасского законодательства эта речь не была записана. Один-два отрывка из нее тем не менее сохранилось: «Я претендую на получение пятисотдолларового приза, обещанного по радио мистером Бринкли, – сказал Браун под конец, – но я немного изменю текст. Я выставляю его на конкурс в следующем виде: «Доктор Бринкли является лучшим в мире дельцом в сфере медицины, потому что ему хватило способностей уловить слабости человеческой натуры и цинизма, чтобы зарабатывать на этом по миллиону долларов в год».

Как пытался спасти своего клиента сварливый Уилл Моррисс, также остается неизвестным, но к тому времени это уже не имело значения. Напутствие Макмиллана присяжными звучало недвусмысленно, ясно предваряя вердикт. Пояснив, что на ответчика легла обязанность осуществлять защиту, то есть отвечать на обвинения по поданному иску, он тем не менее просил учесть, что истец являлся фигурантом ряда судебных процессов, проходивших в разных частях страны. Вопрос о его праве на медицинскую практику поднимался неоднократно. «Совершенно очевидно из выступлений истца и других свидетельств, что публикации о нем такого рода появлялись и раньше». Макмиллан перечислил порочащие истца факты, напомнив о них жюри и заострив внимание присяжных на «отмене лицензии доктора Бринкли на медицинскую практику в Канзасе, отмене его лицензии в Коннектикуте в ходе общей кампании против знахарства, отказе в выдаче ему постоянной лицензии в Калифорнии, на постановлении Федерального радиокомитета, запретившем ему радиовещание, на отмену медицинским факультетом его ученой степени – «все эти материалы, находившиеся в открытом доступе, вызвали большую озабоченность общества и широко и обоснованно комментировались». Если доктор Фишбейн и был «не совсем корректен в частностях – а судья вовсе не считает, что это так, замечания такого рода не подлежат суду и не являются клеветой». Также Макмиллан поделился своими соображениями насчет характеристики Бринкли апелляционным судом как эмпирика, не имеющего представления о том, что такое мораль. «По причинам, известным, может быть, только самому истцу, – сказал судья, – эти слова процитированы в его авторизованной биографии, и совершенно непонятно, как можно, с одной стороны, считать себя оскорбленным и униженным появившейся в журнале статьей и подавать на нее в суд, а с другой – включать подобного рода высказывания в авторизованную биографию и таким образом тиражировать их и распространять». Зачем человеку, клевещущему на самого себя, искать чьей-либо помощи?

Всю неделю «Дель-Рио ивнинг пост» шумно освещала процесс, печатая под огромными заголовками репортажи и комментарии. Тридцатого марта она поместила на неприметном месте маленькую колонку с очередным сообщением:

БРИНКЛИ ПОДАСТ АПЕЛЛЯЦИЮ В ВЕРХОВНЫЙ СУД

ЖЮРИ ПРИСЯЖНЫХ ВЫНЕСЛО РЕШЕНИЕ В ПОЛЬЗУ ФИШБЕЙНА

Присяжным потребовалось четыре часа на вынесение решения: «Истца следует считать шарлатаном и мошенником в прямом смысле этого слова». Два обстоятельства склонили чашу весов в пользу Фишбейна: использование подкрашенной воды, ставшее некогда основой его карьеры, и двадцать лет заверений, что он вживляет в организм железы козла. Любимый сын Дель-Рио был погребен под грудой свидетельских показаний.