Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества

Так злободневная действительность вторгалась в роман. Так знакомый романтикам и несколько абстрактный идеал свободной человеческой воли переосмыслялся в правдивом образе бедной девушки, больше всего ценящей свою независимость. Поэтому знаменитая отповедь, с которой обращается героиня к Рочестеру, – отнюдь не романтическая тирада. Стиль здесь приближается к страстному языку проповеди, языку Ветхого завета, которым, по словам Маркса, говорила английская революция. Эти пронзительные по эмоциональности и силе правды слова Джейн совлекают романтический флёр с героя, и вот сквозь «заморновские» черты проглядывает житейский образ деревенского сквайра. В его прошлом весьма прозаический брак по расчёту и довольно пошлая связь с «актёркой». В его настоящем – сумасшедшая жена, которой он стыдится и которую прячет на чердаке дома, и – сирота, воспитанная на медные гроши в благотворительном учреждении. Этот английский помещик «серьёзно», – так, во всяком случае, полагает Джейн, – подумывает о женитьбе на родовитой красавице и в то же время не прочь держать при себе милую и пылкую девушку, которая его любит и с которой его связывает «нить» общих вкусов и симпатий. Тут перед нами хозяин Рочестер, которому зависящая от него материально, находящаяся у него в услужении неимущая гувернантка Джейн Эйр смело говорит о равенстве с ним, богатым и знатным, о своём праве на счастье, о несогласии жить усечённой, лишённой радости, унизительной для её человеческого достоинства жизнью.

Такова нравственная, психологическая и социальная «формула» романа. В соответствии с духом времени Бронте утверждает приоритет нового общественного самосознания человека свободолюбивого, готового на любые жертвы, и на борьбу, за признание своих жизненных прав. Утверждение такого самосознания, такой новой героини в литературе было одним из признаков реалистического освоения действительности и проникновения в суть общественных процессов. Вознесение этой новой героини в сознании читателей на пьедестал, который до этого занимал традиционный романтический герой, – одно из типичных качеств реализма. Нельзя, кстати, не отметить, что отрезвляющее воздействие действительности на романтическое воображение, которое давно уже испытывала Шарлотта Бронте, и сказавшееся, между прочим, в утверждении нового героя, проявилось и в переосмыслении Бронте некоторых элементов типично романтической стилистики. Взять, к примеру, «эпизод с голосом» Рочестера, эпизод, который вызывал сомнение, и не только у тех читателей, что не слишком доверяли рассказам о «потусторонних» явлениях. И, словно предвосхищая это недоверие, автор с помощью своей героини пытается его укрепить. Голос, который слышится Джейн, вовсе не «астрального» происхождения. «Долой предрассудки, – решила я, увидев нечто чёрное у тёмной изгороди в саду, – …это не заблуждение, не колдовство. Это природное явление. Природа была возбуждена и совершила – не чудо, нет, а просто самое большее, на что она была способна». Это голос, короче говоря, самого «человеческого», материального происхождения, в нём нет ничего таинственного и метафизического.

(Современные парапсихологи назвали бы это явление телепатией.)

Однако утверждение новой героини в романе осуществляется всё же во многом средствами романтической эстетики, почему мы вправе говорить о некотором синтезе в «Джейн Эйр» черт романтизма и реализма.

В творчестве Шарлотты Бронте, на наш взгляд, проявилась особая подвижность идейно-эстетической грани между романтизмом и реализмом – и в этом смысле «Джейн Эйр» – убедительное доказательство тому важному теоретическому положению, которое высказывалось нашими литературоведами и критиками, а именно: историко-литературные направления вовсе не отграничены друг от друга непреодолимой стеной, и всякое новое направление не обязательно должно полностью отрицать предшествующее[39]. Новое может вбирать в себя элементы старого, и, например, художник-реалист пользоваться приёмами романтизма, а романтик в своей художественной практике – тяготеть иногда к реалистическому методу изображения характеров и окружающего мира.

Шарлотта Бронте – автор «Джейн Эйр» – всё чаще начинает в это время задумываться о характере своего творчества, о соотношении «правдивого» и «вымышленного». Этому во многом посвящена её переписка с критиком Джорджем Генри Льюисом.