Шарлотта Бронте. Очерк жизни и творчества

Итак, равенство полов предполагало, по мысли Ш. Бронте, равенство социальное, очевидно, политическое, и, конечно, эмоциональное. Сказать, что женщины чувствуют так же, как мужчины, было большой смелостью в 40-х годах девятнадцатого столетия, тем более – для дочери пастора. Смелостью было изобразить Джейн страстной натурой: Бронте рисует иногда поистине непреодолимую страсть, которую Джейн удаётся сдерживать огромным напряжением воли. Очевидно, и «физический» компонент её чувства, и смелость, с которой Керрер Белл утверждал его закономерность, вызвал знаменательную ханжескую реакцию уже упоминавшегося «Квотерли ревью», брезгливо вопрошавшего, между прочим, «не женщине ли, которой по некой существенной причине возбраняется общество представительниц её пола»[52], принадлежит роман, которому свойственна «грубость» в трактовке некоторых сцен.

Верный друг Шарлотты Бронте Элизабет Гаскелл, вспоминая об этом эпизоде, поспешила ей на помощь в своей книге, опасаясь, очевидно, что подобное мнение может укорениться в современной читательской среде и повредить литературной и моральной репутации Шарлотты после её смерти. Гаскелл называет эту ядовитую атаку «трусливой наглостью». В оправдание Бронте она сначала констатирует, что, конечно, каждый имеет право судить о достоинствах и недостатках того или иного литературного произведения, но приводит в пику «Квотерли ревью» письмо своего американского корреспондента, между прочим, священника: «В нашей Святая Святых есть особая полка, глубоко почитаемая нами и великолепно украшенная романами, имеющими благотворное влияние на характер, наш характер. Наипервейший из них – «Джейн Эйр»[53]. (В Америке роман Бронте сразу завоевал прочную и непреходящую популярность. – М.Т.) Можно, продолжает Гаскелл, придерживаться и «диаметрально противоположного мнения», но никто не давал права оскорблять автора, «неискушённого в эвфемизмах, которые помогают даже не упоминать о пороке…»[54]

Известно, что статья в «Квотерли ревью» взволновала Шарлотту Бронте, как тревожили её и другие стереотипные упрёки в «грубости». Очевидно, она и сама была до некоторой степени обеспокоена своей «смелостью» и ощущала это беспокойство, ещё работая над романом. Сказывалось пуританское воспитание. Очевидно, этим объясняется тот поворот в судьбе Рочестера, который сделал возможным возвращение к нему Джейн. В самом деле, Джейн продолжает любить Рочестера, ей неприятна ледяная сдержанность Сент-Джона. Когда он награждает её холодным поцелуем, скрепляя тем своё предложение, Джейн вспоминает Рочестера, столь бурного в проявлениях любви. Но каким же образом Шарлотта Бронте могла «возвратить» Джейн Рочестеру, не заставляя героиню поступиться традиционным представлением о «приличиях», с которым, что бы ни предполагал «Квотерли ревью», Шарлотта Бронте считалась? Как помочь Джейн простить обман Рочестера? Вот тут-то и одержала победу пуританская, скорее даже кальвинистская, идея карающего Бога. Рочестер должен был искупить свою вину, и, надо сказать, цена, которую он платил за обман, была очень высока. «Рок» покарал его увечьем и разорением. Но тем самым возвратил ему Джейн! Теперь он свободен от вины перед ней. «Отомщённая», она может отдать свою любовь повергнутому кумиру. Теперь это был даже акт милосердия, обезоруживавший самых строгих ревнителей традиционной морали.

Надо сказать, это «отмщение» вызывает довольно резкое неприятие у современных антифеминистски настроенных критиков, которые, используя фрейдистскую терминологию, «изобличают» Джейн, «подавляющую мужское начало» Рочестера. Подобные упрёки, как правило, соседствуют с дотошными наукообразными изысканиями в области «психосексуальной» основы романов Шарлотты и Эмили.

Иногда в поисках эротики некоторые критики совсем забывают о чувстве меры. Так, Эллен Моэрс усматривала проявление подавленной сексуальности во всём раннем творчестве сестёр: «Мы, во всяком случае, знаем, что девственницы по фамилии Бронте, Шарлотта, Энн и Эмили, любили с глубокой страстью, совершали прелюбодеяния и кровосмешения, рождали незаконных детей… и умирали нераскаянными в своих воображаемых королевствах Гондал и Ангрия»[55], – пишет она, уравнивая писательниц и создания их творческой фантазии.

Занимает некоторые умы и «психосексуальность» Рочестера. Известная американская писательница Джин Райс создала роман «Широкое Саргассово море» о его первой жене Антуанетте, её отношениях с мужем в Вест-Индии и в период торнфилдского заточения, приведшего в конечном счёте к пожару. Правда, Джейн в романе не фигурирует, лишь два раза появляется Грейс Пул, сторожащая Антуанетту. Роман Райс и явился как раз исследованием эротизма креолки Антуанетты, который вызывает отвращение Рочестера, с его «северным» темпераментом. (Так «плодотворно» развила Джин Райс оброненное Рочестером признание, что он со стыдом вспоминает о былых отношениях с женой.)