Шерли

«Ах, если бы еще хоть раз увидеть его до того, как все закончится! Кто знает – вдруг Небеса ответят на мою мольбу? Господь, пошли мне это последнее утешение перед смертью! Но он не узнает, что я больна, пока не умру, и придет только тогда, когда я уже буду лежать в гробу, застывшая, бесчувственная и неподвижная. Что ощутит моя душа, покинувшая тело? Увидит ли она, узнает ли, что случится с ее былым пристанищем? Могут ли духи как-то общаться с людьми из плоти крови? Могут ли мертвые навещать тех, кого покинули? Может ли дух воплотиться в стихии? Помогут ли мне ветер, вода или огонь вновь вернуться к Муру? Прошлой ночью я слушала песнь ветра, в которой почти различала слова, – неужели она ничего не значит? Или он, рыдая, стучится в окно, словно предвещая беду? Неужели его ничто не мучает, неужели в ветре нет души? Той ночью я расслышала его печальные слова, и могла бы записать их, да только испугалась и не посмела в тусклом свете ночника встать за карандашом и бумагой.

А что это за пресловутое электричество, от изменений в котором мы заболеваем или выздоравливаем, чахнем, если его слишком мало или слишком много, и оживаем, когда его токи находятся в равновесии? Что это носится над нами в воздухе и играет на наших нервах как на струнах, пробуждая в душе то сладостную радость, то печаль, а порой радостный восторг, который сразу сменяет тоска?

Где же, где этот иной мир? Что представляет собой другая жизнь? Почему я это спрашиваю? Разве у меня нет причин думать, что уже близок тот час, когда предо мной разорвется завеса и я покину мир живых? Неужели я не понимаю, что Великая Тайна откроется мне слишком скоро? Дух великий, в чью благость я верю, Отче святый, к кому я денно и нощно обращала мольбы с самого детства, прошу тебя, помоги слабому созданию своему! Проведи меня через неизбежное испытание, которого я так страшусь. Ниспошли мне силы! Дай терпения! Даруй мне, даруй мне веру!»

Каролина откинулась на подушку. Миссис Прайер украдкой выскользнула из комнаты и вскоре вновь вошла, сделав вид, будто не слышала ни слова из этого странного монолога.

На следующий день мисс Хелстоун навестили несколько человек: разнесся слух, что ей стало хуже. Пришел мистер Холл со своей сестрой Маргарет. Посидев у ложа больной, они покинули ее в слезах: им и в голову не приходило, что ей так худо. Явилась Гортензия Мур, и в ее присутствии Каролина сразу оживилась. Улыбаясь, она тихо, но весело утверждала, что в ее болезни нет ничего опасного. От волнения щеки Карлины порозовели, и она выглядела намного лучше.

– Как дела у мистера Роберта? – поинтересовалась миссис Прайер, когда Гортензия уже собиралась уходить.

– Перед отъездом он пребывал в добром здравии.

– Перед отъездом? Разве он уехал?

Последовало объяснение, что у полиции появились какие-то новые сведения о бунтовщиках, которых разыскивал Роберт, и потому сегодня утром он уехал в Бирмингем, где пробудет недели две.

– Ему известно, что мисс Хелстоун тяжело больна?

– Нет! Он, как и я, думал, что она лишь простудилась.

После ухода Гортензии миссис Прайер около часа не решалась подойти к постели Каролины: слышала, как та плачет, и не могла смотреть на ее слезы.

Вечером она принесла Каролине чаю. Девушка открыла глаза после недолгого сна и окинула свою сиделку отстраненным взглядом.

– Этим летним утром пахло жимолостью, – произнесла она. – Я почувствовала запах, когда стояла у окна конторы.

Такие странные слова, что срываются с бледных губ, пронзают любящее сердце подобно стальному клинку. Возможно, в книгах они звучат романтично, но в жизни причиняют боль.

– Милая, вы меня не узнаете? – спросила миссис Прайер.

– Я звала Роберта завтракать. Мы находились с ним в саду, и он велел мне уйти… Обильная роса освежила цветы… Персики зреют…

– Дорогая моя! Милая!

– Я думала, день уже в разгаре – солнце давно взошло… Как темно! Разве луна уже скрылась?

Полная луна, которая лишь недавно взошла в безоблачном небе, глядела в окно, заливая комнату мягким голубым светом.

– Значит, сейчас не утро? Разве я не в доме Муров? Кто здесь? Я вижу тень у своей постели!

– Это я – ваш друг, ваша сиделка, ваша… Положите голову на мое плечо, придите в себя! Господи, сжалься над нами! Даруй ей жизнь, а мне – силы! Дай мне мужества, подскажи нужные слова!

Несколько минут они молчали. Больная покорно и безмолвно лежала в объятиях сиделки, которая поддерживала ее дрожащими руками.

– Мне уже лучше, – наконец прошептала Каролина. – Я знаю, где нахожусь. А со мною рядом миссис Прайер. Я задремала, а когда проснулась, что-то говорила… Больные люди часто бредят. Как сильно бьется ваше сердце! Не бойтесь…

– Я не боюсь, дитя мое, просто немного взволнована; сейчас все пройдет. Я принесла вам чаю, Кэрри. Ваш дядя сам его заварил. Вы же знаете: он говорит, что ни одна хозяйка не приготовит чай лучше него. Попробуйте! Дядя встревожен, что вы почти ничего не едите. Порадуйте его, скушайте хоть что-нибудь!

– У меня во рту пересохло, дайте мне попить.

Каролина с жадностью выпила чай.

– Который час? – спросила она.

– Начало десятого.