Шерли

– Взгляните, какая метаморфоза! – воскликнул он. – Едва я это сказал, как скромная нимфа на наших глазах превратилась в неприступную богиню. Но не разочаровывайте Генри, он ждет вашего чтения, прекрасная Юнона! Давайте начнем!

– Я забыла даже первую строчку.

– Зато я помню. Я медленно запоминаю, но помню долго, потому что стараюсь уловить и смысл, и чувство. Знания остаются в мозге, а эмоции укореняются в сердце. Это уже не пророщенный побег без корней, который быстро зеленеет, быстро цветет и почти сразу увядает. Внимание, Генри! Мисс Килдар согласилась порадовать тебя. А вот и первая строка: «Voyez се cheval ardent et impétueux…»[110]

Мисс Килдар продолжила, но тотчас запнулась.

– Я не смогу повторить, пока не услышу весь отрывок, – сказала она.

– А ведь выучили так быстро! Как в поговорке: «Легко пришло, легко и ушло», – наставительно заметил учитель.

Он медленно и с выражением прочитал весь отрывок. Шерли слушала внимательно. Сначала она сидела, опустив голову, потом повернулась к учителю. Когда же Мур замолчал, Шерли начала читать все слово в слово, точно таким же тоном и с аналогичным акцентом, идеально копируя ритм, манеру воспроизведения и даже мимику учителя.

Затем настала очередь мисс Килдар просить об услуге:

– А теперь прочитайте нам «Le songe d’Athalie»[111].

Он выполнил ее просьбу, и Шерли вновь повторила за ним каждое слово. Похоже, декламация на родном языке Луи Мура доставляла ей живейшее удовольствие. Она попросила его продолжить, и по мере того, как в памяти оживали забытые тексты, Шерли вспоминала старые добрые времена, когда сама была ученицей.

Луи Мур прочитал несколько лучших отрывков из Корнеля и Расина, и сразу услышал эхо своего глубокого голоса в строках, которые Шерли повторила за ним, точно копируя его интонацию. Затем настал черед «Le Chêne et le Roseau»[112] – прелестнейшей басни Лафонтена. Учитель превосходно прочитал басню наизусть, ученица тоже расстаралась. У них обоих одновременно возникло чувство, что пламя их восторга уже невозможно поддерживать легким горючим французской поэзии, и настало время бросить в пожирающий огонь рождественское полено крепкого английского дуба.

– Пожалуй, хватит, – сказал Мур. – Это лучшие французские стихи; вряд ли найдется что-нибудь более естественное, волнующее и утонченное.

Он улыбнулся и замолчал. Казалось, все его существо охвачено безмятежным спокойствием. Мур стоял у камина, облокотившись на каминную доску, размышлял и выглядел почти счастливым.

Наступающие сумерки завершали короткий осенний день. Окна классной комнаты, затененные вьющимися растениями, с которых даже порывистому октябрьскому ветру не удалось сорвать пожухлую листву, почти не пропускали догорающие лучи заката, но огонь камина давал достаточно света, чтобы продолжать беседу. Теперь Луи Мур обратился к своей ученице по-французски. Поначалу она отвечала неуверенно, запиналась и сама посмеивалась над своими ошибками. Учитель поправлял ее и ободрял. Генри тоже присоединился к уроку. Оба ученика сидели напротив учителя, обняв друг друга за талию. Варвар, давно скуливший под дверью, которого наконец впустили в комнату, уселся на ковер и с глубокомысленным видом уставился на языки пламени, пляшущие над раскаленными угольками. Все четверо были счастливы, однако…

Но счастье – точно маков цвет:
Сорвешь цветок – его уж нет[113].

Внезапно с вымощенного камнем двора донесся приглушенный грохот колес.

– Экипаж вернулся! – воскликнула Шерли. – И обед, наверное, уже готов, а я еще не одета.

Вошла служанка со свечой и чаем для мистера Мура: учитель и его ученик обычно обедали рано, когда другие только приступали ко второму завтраку.

– Мистер Симпсон и дамы вернулись, – сообщила она, – а с ними сэр Филипп Наннели.

– Как ты испугалась, Шерли, и рука у тебя задрожала, – произнес Генри, когда служанка закрыла ставни и вышла. – Я знаю причину, а вы, мистер Мур? Мне известно, чего хочет отец. Этот сэр Филипп – уродливый карлик! Лучше бы он вообще не приезжал! Жаль, что мои сестрицы не остались со всей компанией обедать в Уолден-Холле! Тогда Шерли налила бы нам, как когда-то, чаю, и мы бы провели счастливый вечер втроем. Правда, мистер Мур?

Мур запер свой стол и отложил в сторону томик Сен-Пьера.

– Тебе ведь этого хотелось, мой мальчик?

– А разве вы меня не поддерживаете?

– Я не одобряю никаких утопий. Смело гляди жизни прямо в ее железное лицо, и никакая жестокая реальность тебя не смутит. Разливай чай, Генри, я сейчас вернусь.

Он вышел, и Шерли тоже, но только через другую дверь.

Глава 28. Феба

Вероятно, Шерли провела с сэром Филиппом весьма приятный вечер, потому что на следующее утро сошла вниз в прекраснейшем расположении духа.

– Кто хочет погулять со мной? – спросила она после завтрака. – Изабелла, Гертруда, вы пойдете?