Шерли

– Увы, если только дядюшка не передумает.

– Наверное, теперь ты много времени проводишь в одиночестве?

– Да. Мне мало с кем интересно, кроме мисс Килдар.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Вполне.

– Тебе следует больше гулять. Я заметил, что ты изменилась: похудела, побледнела. Дядюшка с тобой добр?

– Да, как всегда.

– И, как всегда, не особо заботлив и внимателен. Что же тебя гнетет, Лина?

– Ничего, Роберт. – Голос ее предательски дрогнул.

– То есть ничего такого, о чем можно было бы рассказать. Ты мне больше не доверяешь. Разлука сделала нас чужими?

– Не знаю. Иногда я боюсь, что так и есть.

– Так быть не должно! «Забыть ли старую любовь и дружбу прежних дней?»[67]

– Роберт, я ничего не забыла.

– Каролина, ты не была у нас в гостях месяца два!

– У вас… да.

– Ты проходила мимо хотя бы раз?

– Иногда вечером я прохожу по склону и смотрю вниз. Однажды заметила в саду Гортензию, поливавшую цветы. Я знаю, в котором часу ты зажигаешь лампу в конторе. Порой я жду, когда она загорится, и вижу тебя на фоне окна. Я знаю, что это ты, и могу различить твой силуэт.

– Странно, что я ни разу тебя не встретил. Я иногда гуляю по краю лощины после заката.

– Однажды ты находился так близко, что я едва с тобой не заговорила.

– Неужели? Я прошел мимо тебя и не заметил! Наверное, я был один?

– Я видела тебя два раза, и ты был не один.

– С кем же я гулял? Наверняка с Джо Скоттом или собственной тенью при лунном свете.

– Нет, Роберт, ни с Джо Скоттом, ни с тенью. Первый раз – с мистером Йорком, а во второй у твоей тени была белоснежная кожа, темные локоны и сверкающее ожерелье на шее… Я вас только видела, беседы с прелестной тенью слышно не было.

– Похоже, ты умеешь гулять незамеченной. Вечером на твоей руке блеснуло колечко – уж не кольцо ли это Гига, дарующее невидимость? Впредь, оставаясь в конторе на ночь один, я позволю себе представлять, что Каролина читает из-за моего плеча ту же книгу, что и я, или сидит рядом со мной, занятая рукоделием, и поднимает незримый взгляд, чтобы узнать мои мысли.

– Подобного вторжения можешь не бояться. Я не подхожу слишком близко, просто стою в отдалении и наблюдаю за твоей жизнью.

– Теперь, прогуливаясь вдоль изгородей после закрытия фабрики либо ночью заступая вместо сторожа, мне почудишься ты и в трепете птички в гнезде, и в шуршании листвы; тени деревьев примут твои очертания, белеющие в темноте веточки боярышника напомнят тебя. Лина, отныне ты станешь преследовать меня повсюду!

– Меня никогда не будет там, где ты не хочешь меня видеть, и сама я не замечу и не услышу то, что мне не предназначено.

– Я стану видеть тебя на своей фабрике среди бела дня. Знаешь, как-то раз я действительно видел тебя там! Неделю назад я стоял в мастерской и наблюдал за работницами, и вдруг среди полудюжины снующих туда-сюда девушек заметил фигурку, похожую на твою. То ли игра света и тени, то ли солнечные лучи так преломились. Я подошел ближе, но то, что искал, уже ускользнуло, и передо мной остались лишь две пышнотелые деревенские девушки в рабочих фартуках.

– На фабрику я за тобой не последую, Роберт, если только ты сам меня не позовешь.

– Воображение порой играло со мной шутки. Вечером, вернувшись затемно из Стилбро, я вошел в гостиную, думая найти там Гортензию, а вместо нее увидел тебя. Свеча не горела – сестра забрала ее наверх. Шторы не были задернуты, внутрь струился лунный свет. Ты стояла у окна, Лина, немного склоняясь в сторону в свойственной тебе манере. Вся в белом, как на званом вечере. Мгновение твое свежее, живое личико смотрело на меня; я собирался подойти к тебе и взять за руку, пожурить за долгое отсутствие и радостно поприветствовать. Пара шагов – и чары рассеялись. Платье изменило контур, краски на лице поблекли и потеряли очертания. Приблизившись, я обнаружил лишь белую кисейную занавеску и усеянный цветами бальзамин в горшке.

– Значит, это не был мой призрак? Я почти поверила…

– Нет, кисея, глиняный горшок и розовый цветок – вот тебе пример земных иллюзий.

– Удивительно, как ты находишь для них время, при твоей-то занятости.

– Во мне, Лина, живут две натуры: одна для мира коммерции, другая – для дома и досуга. Жерар Мур шутить не любит, он рожден для фабрики и рынка. Твой кузен Роберт – отчасти мечтатель, обитающий за пределами биржи и конторы.

– Эти две натуры органично уживаются в тебе. Ты выглядишь бодрым и довольным. Похоже, тревога последних месяцев тебя покинула, и я очень рада!

– Ты заметила? Мне удалось преодолеть некоторые трудности. Миновав подводные камни, я иду в открытое море!

– При попутном ветре твое путешествие может закончиться успехом?

– Надеюсь, что да, но надежда весьма призрачная. Ветра и волны нам не подвластны и часто сбивают моряка с пути, поэтому всегда следует ожидать шторма.

– Ты уже поймал бриз, моряк ты искусный, капитан опытный. Роберт, ты прекрасный лоцман и справишься со штормом!

– Хотя моя кузина думает обо мне слишком хорошо, я приму ее слова за счастливое предзнаменование. Сегодняшнюю встречу я буду считать птицей, чье появление предвещает моряку удачу.