Шесть рассказов

ления посыльной. Она пришла только под вечер. Когда Сасаки вышел в приемную, там стояла, держа в руках визитную карточку Макиэ, пожилая женщина с внешностью уличной торговки. Сасаки, посмотрев на карточку, вынул из кармана ключи и отдал их женщине. Сегодня у него было ночное дежурство, но он, наспех пообедав в редакционной столовой, попросил сослуживца Окадзаки заменить его и поехал домой.

Вчера объявили о взятии Ханькоу. Видимо, поэтому уличная толпа была шумливее обычного и как-то особенно, по-праздничному, оживлена. Наконец-то наступит эра всеобщего процветания и благополучия! Когда Сасаки пришел на токийский вокзал,

перед вокзальным зданием, под красным фонарем у огороженного места подземных работ, кучками стояли люди, провожавшие новобранцев, и кричали «банзай». Он прошел мимо них, безразличный и равнодушный. Ежедневная отправка людей на фронт не имела к нему пока никакого отношения. Выйдя на платформу пригородной электрички, он внезапно представил себе шумное переселение к нему Макиэ, и в груди от радости даже защекотало.

В Иоцуя Сасаки сошел с электрички. Когда он свернул за угол здания пожарной команды, откуда-то потянуло запахом жареной кеты. Он взглянул на окна апато ²⁷. Его окно было ярко освещено, на проволоке отдернутых занавесок сушилось что-то вроде большого полотенца. Сасаки заторопился, поспешно открыл входную дверь, расписанную золотыми буквами, и взбежал на второй этаж. Он еще никогда не возвращался домой так рано, и поэтому чувствовал себя особенно радостно и бодро. Остановившись у двери, он прислушался—в кухне был слышен шум льющейся воды, — повернул блестящую ручку и вошел. В тесной передней стояла пара коричневых туфель на высоких каблуках, а посреди комнаты лежал огромный чемодан с дорогой металлической отделкой.

— Маки! — взволнованным голосом окликнул Сасаки.

— Алло! — послышалось из-за кухонной занавески, и оттуда появилась изящная обнаженная фигура Макиэ в одних розовых трусиках. Сасаки замер, ошеломленный этим необычным для своей комнаты зрелищем.

— Знаешь, я убежала от Макензи-сан. Ты уж прости меня, я даже не спросила, удобно ли тебе, что я...

Но выражение лица Макиэ отнюдь не было виноватым. Накинув на себя полосатый фланелевый халатик, она вынула из красного кожаного футляра зеркало в серебряной оправе и принялась накладывать на лицо косметику.

— Ты что же, прямо от него сюда?

— Нет. Я уже дней десять пожила у Тацу-чян... Ну а потом поссорилась с ней и вот вспомнила про вас...

— А кто это Тацу-чян?

— Она живет в Какисё, по ветке Одакю ²⁸, но теперь не работает. Подумывает опять вернуться в Иокогаму...

— Ты, наверное, в чем-нибудь провинилась перед Макензи?

— Да нет, какая там провинность! Просто устала очень от такой жизни, вот и все. Захотелось спокойно пожить, пусть победнее, но зато без церемоний... Понимаешь?

Сасаки, присев на чемодан, достал сигареты, взял одну себе, а другую предложил Макиэ, но она, поспешно открыв огромную сумку, вынула красную коробку «Кириязи» и заменила своей дорогой египетской сигаретой дешевую сигарету, уже торчавшую в зубах Сасаки.

— Это что, тоже его?

— Мои любимые... Знаешь, я что-то проголодалась. Ты бы сходил, купил чего-нибудь. Хотя бы хлеба, масла и сыра... и чаю.

Вырвав листок из записной книжки, Сасаки написал: «Хлеба—один килограмм, масла «Снежинка»— 200 гр., сыра «Крафт» — 200 гр., пирожных заварных—полдюжины», и попросил служанку апа-то купить все это. Макиэ улеглась на кровать и, наблюдая за вьющимся в воздухе дымком, видимо, размышляла о чем-то своем: несмотря на обещание рассказать о себе, она молчала. Лицо ее, только что натертое кремом, лоснилось, как будто она была пьяна. Большие губы были накрашены светлой помадой в тон яркому халату.

— Можно будет немного пожить у тебя?

— Конечно!

— Интересно, столовая при этом апато есть! Я ведь не умею готовить...

— Есть, только ничего вкусного в ней не получишь. Правда, поблизости есть другие: там подают и мясные блюда, а в одном ресторане готовят даже очень вкусных угрей. В общем не беспокойся, будем жить по твоему вкусу!

— Что ты! Я теперь ведь совсем бедная. Вот думаю продать кольца и браслеты, надо продержаться некоторое время. Роскошничать не очень-то придется...

Только сейчас, когда она это сказала, Сасаки сообразил, что Макиэ действительно приехала налегке.

Принесли заказанную еду. Сасаки поставил эмалированный чайник на газовую плиту и стал нарезать хлеб. Макиэ продолжала лежать на кровати.