Шихуа о том, как Трипитака великой Тан добыл священные книги

Таким образом, в разработке социальной и формальной сторон путешествия сказалось влияние традиционной конфуцианской этики или, во всяком случае, влияние обыденного китайского политического сознания, сформированного конфуцианской этикой и подразумевающего безусловное повиновение всем вышестоящим, и прежде всего императору, поэтому не кто иной, а именно император стал вдохновителем великого путешествия в Индию за сутрами, которые должны были приобщить Китай к великому учению - буддизму, Сюань-цззан же превратился в Трипитаку - физического исполнителя воли и желания государя.

Буддизм, пришедший в Китай из Индии, проделал долгий, многовековой путь трансформации и приспособления к условиям национальной китайской культуры, в результате чего возникло новое самобытное явление - китайский буддизм[107]. Активную роль в этом процессе становления китайского буддизма сыграла китайская буддийская простонародная литература, дающая немало интересных примеров приспособления буддизма к китайской духовной традиции[108]. В шихуа мы сталкиваемся с еще одним образцом такого приспособления - переосмыслением фактов жизни одного из выдающихся буддистов Китая в установившихся, привычных нормах социальной традиции[109].

Поскольку из биографии Сюань-цззана для повествования заимствовано лишь его путешествие, вполне естественным будет вопрос о том, как же оно изложено в шихуа. Выше мы дали кратное описание пути Сюань-цззана (в современной топонимике). Подробно этот путь изложен в Записках, где названы все 128 больших и малых государств, которые прошел Сюань-цззан по дороге в Индию и обратно, дано описание их местоположения, размеров территории, климата, народов, столиц, обычаев, обрядов, достопримечательностей и т. д.; большое место, кроме того, уделено путешествию и в биографиях Сюань-цззана[110]. В каждой цзюани этих сочинений описывается, как правило, несколько стран, названия которых вынесены или в наименование цзюани (от... до...), как, например, в биографии, или подробно перечислены перед началом изложения очередной цзюани (в Записках). В шихуа с первых же страниц повествования мы попадаем за Трипитакой в мир стран и мест, имеющих практически мало отношения и историческому пути Сюань-цззана[111]. Путь Трипитаки нередко проходит по неведомым - легендарным и фантастическим странам, он создан воображением автора, заимствовавшего и переработавшего для шихуа как уже известные мотивы (например, страна Женщин, пруд богини Си-ванму, страна Гуйцзы-му - Матери бесов, санскр. Харити), так и создавшего, видимо, новые. В шихуа Трипитака минует страну Лесных людей, лес Львов, хребет Больших змей, пруд Девяти драконов, страну Ананасов, страну Алойных деревьев, страну Синего лотоса (санскр. Утпала) и т. д. Трудно сказать, что из этих названий в шихуа могло быть заимствовано из каких-либо источников (нам, однако, неизвестных), а что взято из легенд и преданий (китайских или буддийских), но представляется, что, во-первых, древнейшее китайское географическое сочинение Шань хай цзин[112] вполне могло служить основой как для авторского вымысла, так и для заимствования (прямого[113] или по аналогии[114]) названий тех стран, через которые шел в повествовании Трипитака[115]. Большинство названий стран в шихуа соотнесено, так же как в Каталоге, с названиями животных, растений, явлений природы и т. п.[116]. Во-вторых, нельзя добывать и того, что в ряде случаев основой для заимствований служили и Записки самого Сюань-цззана[117].

Правда, встречаются в шихуа и подлинные географические названия. Прежде всего, это несколько древних китайских обозначений Индии (Ситянь - Западное небо, Чжуго - страна Бамбука, Чжутянь - небо Бамбука). Однако если Сюань-цззан докладывал императору и писал в своих Записках об Индии[118] (северной, южной, западной, восточной и центральной), включающей более семидесяти государств, то в шихуа Индия предстает в виде некоего города с вывеской на воротах, гласящей «Страна Бамбука», который не поддается локализации в реальном географическом пространстве. Здесь, как и при изложении исторических фактов, мы сталкиваемся с использованием приема концентрации, но уже не исторического времени, а географического пространства. Прием этот, достаточно широко применяемый и в других жанрах простонародной китайской литературы (например, в пинхуа), имеет в шихуа определенную специфику: понятие огромнейшей территории переносится на ограниченный в пространстве пункт - город, что, естественно, превращает реальное историческое и географическое понятие в некую художественную условность. Правда, это ничуть не мешает Трипитаке чудесным образом получить здесь священные книги[119].