Школа хороших матерей

Фрида извиняется за то, что ей надо уйти, обещает вскоре вернуться. Она заглядывает в глаза Эммануэль, надеясь, что ее озабоченность будет зафиксирована, а озабоченность у нее искренняя — она так же сочувствовала бы собаке, привязанной к столбу, пока ее хозяин ест. Эммануэль может быть ее деткой, ее баловнем, ее человечком. Она спешит присоединиться к другим женщинам, оглядывается на отключенных кукол, эти пять пар испуганных глаз тревожат ее.

Страх заставляет матерей молчать, движет ими. Теперь, связанные общей бедой, они в зале столовой больше не каждая сама по себе. Группы держатся вместе. Фрида и Лукреция обнимаются.

Матерям надоели неожиданности. Сначала униформа, женщины в розовых халатах, миз Найт, охрана, ограда под напряжением, а теперь еще это. Группы обмениваются слухами о том, кто финансирует все это, откуда взялись куклы.

— Наверное, от военных, — высказывает кто-то предположение.

Другая мать говорит, что куклы могут быть от «Гугла».

— Все сомнительное — от «Гугла».

— Может, их создал какой-то безумный ученый, — говорит Бет.

Интересно, думает Фрида, не встречала ли Бет такого в психиатрическом отделении.

Лукреция все еще не может отойти от потрясения, которое она испытала, видя растерянность своей куклы, говорит, что это сделал какой-то злой гений.

— Кто-то из Южной Кореи. Или Японии. Или Китая. — Она смотрит на Фриду так, будто та знает. — Извини, ничего личного.

— А что, если нас ударит током? — спрашивает Бет. — Нет, я правда не дружу со всякой техникой.

Лукреция опасается, что куклы могут проявлять склонность к насилию. Она прежде любила всякую научную фантастику. В кино роботы всегда поднимают бунт, куклы всегда оборачиваются убийцами с топорами.

— Кукла могла взбунтоваться, когда инструктор проделала эту операцию с ложкой, — говорит Тина. Матерей пробирает дрожь.

— Это не кино, — резко говорит Линда.

— Откуда тебе знать?

Фрида, Бет и мать-подросток едят быстро, а Лукреция и Линда пререкаются. Фрида хочет знать, не токсична ли синяя жидкость, не может ли она обжечь их, повредить глаза, а если ее вдохнуть, не приведет ли это к какому-нибудь раку. Если бы Гаст и Сюзанна знали про синюю жидкость, они бы больше никогда не подпустили ее к Гарриет.

Вчерашняя печаль уступает место злости. Сетования матерей становятся бурными.

Лукреция теребит салфетку.

— На что угодно готова спорить, отцам ничего такого не приходится делать, — говорит Лукреция. — У них, наверное, есть рабочие тетради и многовариантные головоломки. Им только и нужно — прийти вовремя. Разве не так всегда происходит? Им наверняка не приходится иметь дело с роботами-детьми или синей дрянью. Только не говорите мне, что они станут заставлять мужчину залезать ложкой в какую-нибудь полость ребенка, — возмущается Лукреция.

Женщины в розовых халатах просят их говорить потише. Фрида предлагает им выйти на улицу. Они возвращают подносы и подходят к охраннику столовой. Это определенно все больше становится похоже на тюрьму. На то, что она себе представляет тюрьмой. Разрешение выйти из столовой. Разрешение поесть. Разрешение сходить в туалет. Все занятия расписаны и отслеживаются. Кто-то другой решает, как ей проводить время, в каком помещении, с какими людьми.

Снаружи у велосипедных стоек они видят расстроенную черную мать, она рыдает на одной из скамеек. Сегодня четыре года ее дочери. Они обступают ее, чтобы ее не видели камеры. Они соединяют руки. Мать безутешна. Она говорит бессвязно, вытирает мокрое лицо рукавом. Линда гладит ей спину. Лукреция протягивает кусок салфетки. А потом оно начинается. Кто-то шепчет имя своей дочери. Потом имя своей дочери шепчет кто-то еще. Кармен. Джозефина. Оушн. Лорри. Бринн. Гарриет. Они называют имена своих детей, словно устраивают перекличку после стрельбы в школе. Реестр жертв.

7

В тот день начинается их обучение: первый раздел, «Основы ухода и воспитания». Инструкторы вводят термин «материнский язык»: радостное, эмоциональное общение между матерью и ребенком, не прекращающееся весь день.

Миз Каури, используя куклу Линды, показывает воображаемый поход в продуктовый магазин. Ее голос то понижается, то повышается, передавая состояние постоянного удивления.

— Какую воду мы купим для папочки? Простую? Или с пузырьками? Ты знаешь, что такое пузырьки? Буль-буль-буль! Пузырьки — это шарики! Шарики — это форма!

Матери должны обращать внимание на высоту тона и на лексику. Счетчик в куклах будет вести учет различных слов, которые произносят матери каждый день, число ответов, которые дают куклы на вопросы матерей, число обменов репликами. Будет подсчитано число разрешающих и запрещающих фраз. При избытке запретов счетчик будет издавать звук, похожий на тот, что издает охранная сигнализация машины, а выключать его могут только инструкторы.