Школа Стукачей

Опытные зэки обожают этапы в столыпине. Анархия. Абсолютный

паралич системы: с одной стороны зэки, в основном асоциальная

прослойка, с другой стороны – солдаты нищей страны, которые са-

ми завтра окажутся на скамье подсудимых. Загнанная в столыпины

страна быстро адаптируется к новым реалиям.

Однако я еду этапом в первый раз и не участвую в событиях, а в

основном наблюдаю. Неизвестность перед зоной не даёт мне рассла-

биться. Как там оно все сложиться? Страшно и представить.

Мой багаж - это срок в восемь лет усиленного режима, а что такое

усиленный режим? Чем отличается от общего или строгого? Не ду-

маю, что это режим питания.

Восемь лет. А вдруг я заболею туберкулёзом? Ох. Я, кажется, на-

чинаю каяться в содеянном.

Соседей моих, однако, похоже, беспокоит совершенно другая про-

блема.

Им не даёт покоя вопрос кто же это такой едет в двух купе от нас.

Важный и богатый до безобразия.

"Нас здесь сколька – двадцать семь, правильна, а он втроем с мате-

рью и сестрой – купил свиданку"

Некоторые утверждают, что это вор в законе. Едет на разборку в

зону.

Большинство же склоняется к тому, что это просто богатый масло-

пуп.

Или

как

транслируют

этот

жаргонизм

русской

зоны

осуждённые-узбеки - "маслопут"

Маслокрадами и маслопупами величают осуждённых за хозяйствен-

ные преступления или просто богатеньких. Деньги в зазеркалье о-

громная сила, брат.

27

Зазеркальная страна меньше чем реальный мир, сила денег там

практически неограничена. Поэтому стороны заключают серьёзное

денежное пари, ставки принимаются от ста узбекских рублей и

выше.

За полтинник на разведку отправлен младший сержант внутрен-

них войск Республики Узбекистан.

Он и расставляет точки над "i"

Это не вор в законе. Это "обиженный". Просто неприлично богатый, по мнению сержанта.

"Хоть с деньгами, а педераст!" – удовлетворённо думаю я: " и богатые

тоже плачут".

Я засыпаю с лёгким сердцем. Всегда радует, что у кого-то положение

ещё хуже, чем твоё собственное.

Кто бы тогда мог предположить, что "петух" в соседнем купе был

ни кто иной, как мой давешний знакомец, приговорённый к вышаку

солист узбекского балета - Алишер.

***

Переход из жилой зоны на промку – каких-то метров двести, это

тоже этап. Тут уже совсем другая жизнь. Заграница.

В зоне сейчас четыре тысячи душ. Из них на промку выходят все-

го девятьсот. Выездные. Не склонные к побегу. Счастливчики.

Промка раз в пять больше чем жилая. Заводские цеха. Простор.

Глушь. Декорации «Сталкера» Тарковского. Или «Джентльменов

Удачи».

Почти у каждого из девятисот – отдельный уголок, где можно

вздремнуть, приготовить жратву, спокойно подрочить или написать

домой письмо.

Плюс отоварка в зоновском ларьке – жестокие польские сигаретки

Кракус, само название которых предупреждает о возможных по-

следствиях в виде кракуса лёгких, и залежалое андижанское печенье

Байрам, в переводе "праздник".

А самое главное – в каждом цеху своя душевая с горячей водой, а в

некоторых парные с настоящей каменкой! Хотя можно и без камен-

ки – пар важный элемент галоше творения. Он тут везде. Готовить

можно без машки. На змеиных изгибах паромагистралей. Были бы

продукты.

А на жилой? Пропускная способность бани – человек триста в

день. Открыта три раза в неделю. Горячая вода – только когда ко-

миссия приедет из Ташкента.

28

Поэтому у многих на жилой в трусах заводятся маленькие, но на-

стырные бельевые вши. Особенно зимой, когда одеваешься в стиле

"капуста".

Ещё одна черта, делающая промку похожей на заграницу –

«движение».

Движение – это значит на промку заходят недовольные своей зар-

платой вольнонаёмные рабочие. Они готовы поставить "на движени-

е" родную мать. Движение – это жизнь. Основа зэковской экономики.

Движение – это сигареты, чай, шмотье, наркота в обмен на калиш.

Потом это все становится элементом товарообмена на жилой.

Товар-калоши-товар. Формула папского экономического чуда. Про-

цветание на резиновом ходу.

У работников промки не только нет вшей, но ещё и более сытая, о-

беспеченная по зоновским масштабам жизнь. Галошные короли. Ре-

зиновые магнаты.

Я теперь один из них. Человек с фанерным чемоданом.

Посчитал с замиранием сердца свои картишки, трое сбоку – ваших

нет, вроде все пучком. Все тузы в колоде.

Обойдётся сегодня без торжественной порки. Уже неплохо. Уже о-

чень неплохо.

Пошаркал в свой офис. Да-с.

У меня и кабинетик свой есть! «Инженер по ТБ» называется. Есть

такой отдел, а как же!

Сам-то хозяин кабинетика, Джавлон Суюнович, человек старой

формации. Ему на вид лет шестьдесят- шестьдесят пять, и сразу вид-

но, что всю жизнь прожил в СССР, а не в том, во что это преврати-

лось сейчас.

Он говорит по-русски без малейшего акцента, видел Курскую дугу

не только в кино, и всегда заступится, если видит, что менты измыва-

ются над зэком. Как и всякий человек старой формации, он ворует

галоши, не краснея. Джавлон Суюныч появляется на посту два раза

в месяц – в аванс и в получку. В остальные дни заскакивает только на

двадцатиминутный "обход". Результаты обхода - плов и не вяжущий

лыка к вечеру Суюныч.

Зачем зэкам техника безопасности? Сдох, списали, завтра этапом

пригонят новых гангстеров. Сажательная машина инженера Кари-