Школьники

Я сейчас же понял, что родители Хаима плохо говорят по-русски.

Мы вошли к Хаиму. Он лежал на широкой, нечистой какой-то кровати. Тут же в комнатке шьет его отец. Стоит машина, валяется работа! По полу всюду разбросаны клочки материи, ваты, нитки.

Брат и сестра Хаима стояли у стола и смотрели на нас. Они оба такие же, как Хаим, в веснушках и на голове мелкие кудряшки, только глаза у них большие.

В кухне горит небольшая чугунная печка, и там жарко, как в бане, а в комнате даже прохладно.

— Вы пришли? — слабо пробормотал Хаим.

Мы все стали у кровати Хаима.

— Ну, здравствуй, — проговорил Витя и Иванов, я и Саша молчали.

— Здрасте, — тихим голосом отвечал Хаим.

Я разговаривал с ним мало. Я больше люблю слушать и смотреть.

Пока ребята разговаривали с Хаимом, я еще раз оглядел жилище Рейзиных. Все оно бедное, бедное. На стенах — зеленые пятна, и воздух очень спертый. На гвоздике, возле швейной машины, на которой шьет отец Хаима, висит керосиновая лампа. Хаим как-то говорил, что у них лампа называется "молния". "Это, верно, она и есть", — подумал я…

Под лампой, прямо на столе, сидел отец Хаима и шил что-то темное. Он низко склонился над работой. Когда я все рассмотрел, я опять повернулся к ребятам и стал слушать.

— Когда в школу придешь? — спросил Витя. ("Вот дурак, мелькнуло у меня, — видит, что больной, и спрашивает, когда в школу придет".) Но это он просто так — чтобы сказать что-нибудь.

— Не знаю, я еще больной.

Все помолчали.

— Да, ты знаешь, Бранда кажется исключают. Его отец ходит теперь каждый день и просит Петрона, — горячо сказал Витя.

— Да, да, — подтвердил Иванов.

Хаим слабо так, как больной, улыбнулся.

В это время отец Хаима оставил работу и подошел к нам.

— Скажите мне, пожалуйста, молодые люди, — спросил он, — что за ребенок этот Бранд? И чего он хочет от нашего Хаимки? Хаимка, слава богу, не хулиган, тихий себе мальчик, никого не трогает… Ведь теперь же не царское время.

— Ого, хорош ребенок! — закричал Иванов, и мы все громко рассмеялись… — Хорош ребенок, Бранд.

— Он здоровый хулиган, а не ребенок, — сказал Витя.

— А… Где это вы видели, чтобы так мучили мальчика, — возмущенно говорил Рейзин отец, — ведь он же каждый день через него плачет…

— Папа, — тихонько сказал Хаим.

— А… Ничего, ничего… Твоя честь не очень пострадает от того, что молодые люди узнают, что ты плачешь, — с улыбкой говорил отец. — Живой человек — так он плачет, когда его обижают. Не так ли, молодые люди?! — Когда он говорил это, он улыбался и смотрел на нас.

Нам было неловко, что он нас так часто называет "молодые люди". Я видел, что ребята смущаются, и мне тоже было странно.

Мы совсем замолчали.

— Ну, ну, я не буду вам мешать; поговорите себе по душам, — проговорил Рейзин и опять отошел к своему столу. — Идем, Рива, — сказал он.

Мы в самом деле стеснялись.

Мы принесли Хаиму подарок — лист переводных картинок. Мы сложились по дороге по две копейки каждый и купили. Саша сказал, что этим мы очень Хаима обрадуем, что он увидит, что мы — его друзья. Теперь мы стыдились отдать. Наконец, когда родители его отошли, Витя толкнул Сашу.

— Ну, Сашка…

Саша вытащил из кармана штанов лист картинок (он немного смялся) и протянул Хаиму.

— Это от нас всех… Мы все тебе подарок сделали, — заговорили мы все сразу.

— Чтоб тебе скучно не было, — сказал Иванов.

В глазах Хаима появилось радостное выражение… Он взял картинку и прижимал ее к себе. Я заметил при этом, что у него худые, худые руки и пальцы, как палочки.

— Что же ты не скажешь мальчикам спасибо, Хаимка? — закричала из кухни мать.

— Спасибо… — Он опять улыбнулся.

Он был, видно, страшно рад нашему приходу. У него, в маленьких его глазках, засветились огоньки, и он все время улыбался. Но не мог же он от радости прыгнуть нам на шею.

Мы постояли и посидели около Хаима еще немного, рассказали ему о школе и пошли домой.

— Так если этот Бранд не перестанет Хаимку преследовать, мы должны будем забрать его из школы… Нельзя же так мучить дите.

— Хаим, ты дите — не стерпел Витя — лежи смирно…

Я засмеялся, а Иванов дернул нас обоих за куртки.

— Ничего, ничего, у нас он — дите… А вы у вашей мамы — тоже дите, — засмеялся Рейзин.

Мы стали уходить.

— Приходи, выздоравливай! — кричали мы уже с порога.

— Спасибо, спасибо, — оба сразу говорили отец и мать Рейзина.

Мы вышли очень довольные.

По дороге делились впечатлениями.

— А смешной отец Рейзина, — сказал Витя, — все "молодые люди, молодые люди". — Мы рассмеялись.

— А бедно у них, — заметил Саша. — И Хаим какой худющий стал…

— А картинкам как обрадовался.

Мы расстались.

1 декабря.

Только сегодня пришел опять в школу Бранд. Его не исключили. Нам сказала Марья Петровна, что на совете решили дать ему время исправиться и что не хорошо так сразу исключить, что мальчишка совсем пропадет. И потом пожалели его отца, — он хороший человек и рабочий.

Ну, что же, не исключили, так не исключили. Что нам, жалко, что ли? Пускай учится.

Однако все это время было заметно, что нет Бранда. У нас стало гораздо тише. Правда, мы порядочно балуемся. Но в общем, за исключением двух-трех, у нас славные ребята.