Школьники

По правде сказать, девчонкам здорово от нас достается. Мы их постоянно, будто нечаянно, то за косы дернем, то толкнем. Если мальчик сидит рядом с девчонкой, то нередко толкает ее, так что Лосева опрокинула из-за Петрова чернильницу себе на тетрадку и на платье. Вымазала все и потом плакала.

А мы только смеемся. У нас не считается плохим обижать девчонок. На то они и девчонки, нам не пара.

Бранд тоже терпеть не может девчонок и, пожалуй, больше других цепляет их.

И вдруг смотрим, Бранд самым мирным образом разговаривает с рыжей Падиной. Потом Падина шепталась с Груздевой и с другими девчонками… Мы не понимали в чем дело.

А через день-два все и выяснилось.

На переменках Бранд стал приставать к Вите, Шипянскому и другим евреям, предлагая им бороться.

Витя отвернулся, важно засунул руки в карманы и сказал:

— Я не борюсь с такими негодяями…

— Негодяй, негодяй! — Бранд стал совсем багровый и кричал диким голосом. — Я поколочу тебя сейчас…

Он со всей силой толкнул Витю в грудь, так что тот отлетел на другой конец класса. Тогда Витька сцепился с ним. На помощь Бранду пришли его приятели — Герасимов, Пирогов, Шульц и еще ребята. К Витьке тоже подоспели Зархи, Иванов, Саша и я. В результате у меня синяк на лбу, у Вити ногтем расцарапана вся щека, у Бранда из десен шла кровь…

В конце драки вошла в класс Марья Петровна.

— Разойдитесь, разойдитесь сию минуту! — закричала она гневно. — И конечно, как всегда, Бранд… Ты наша заноза.

Мы все сконфуженнее, встрепанные и красные поплелись на свои места, а Марья Петровна сердито говорила:

— А ты туда же, Виктор, с Брандом связался…

— Пускай он оставит в покое Рейзина, а то не то еще будет! — закричал Саша, а Витя прибавил. — И чтоб не смел дразнить жидами.

— Попробуйте… Неизвестно, кто больше получит! — на весь класс заорал Бранд.

Тогда Марья Петровна сердито что-то проговорила и вышла из класса, а через несколько минут вошел Петрон…

Петрона мы все порядочно боимся, чуть что, он грозит исключением из школы, и вообще он как посмотрит своими маленькими черными глазами сквозь большие очки в роговой оправе, — делается как-то не по себе.

Петрон не кричит на нас, а говорит даже как будто совсем тихо, но от его тихого голоса и пристальных глаз так бы и залез в погреб куда-нибудь. Он меня раз вызывал в канцелярию (это у нас вызывают, когда надо отчитать кого-нибудь), так я вышел оттуда совсем распаренный.

Петрон вошел расстроенный. Ну, и задал он Бранду. Он говорил, что еще одна крупная шалость, и Бранда исключат из школы.

— И вообще, завтра без отца в школу не приходи, — сказал Петрон. — У твоего отца мы узнаем, кто тебя научает твоих товарищей евреев называть жидами и так хулиганить.

Потом Петрон строго сказал Вите, что такому славному парню и хорошему ученику, как он, не следует связываться с Брандом.

— Пускай не лезет, — пробормотал Витя.

Мы все молчали. Вообще при Петроне мы не большие мастера разговаривать.

Пред уходом Петрон сказал об отвратительной привычке, которую неизвестно где усвоили некоторые ученики, о привычке ссориться со своими товарищами из других наций.

— Это печальное явление, — сказал Петрон, — имело место в царской школе. В советской этого быть не должно… Помните это.

Он решительными шагами вышел из класса, а у нас на несколько минут наступило молчание. Потом все мы загудели, стали делиться друг с другом впечатлениями.

Мы думали, что на Бранда подействует взбучка, полученная от Петрона, но оказалось, что ничуть не бывало. Рейзина-то он некоторое время действительно не трогал, но зато сдружился с Падиной и Груздевой, а потом — смотрим — Падина нечаянно опрокинула свою чернильницу на тетрадку своей соседки Ривы, а Груздева порвала платье Иде Малкиной. Девчонки конечно ревели, опять разбиралось дело, вообще буза была страшная.

Нет, право, у нас в школе творится что-то безобразное. Я думаю, что нам вместо того, чтобы возмущаться, следовало бы принять какие-нибудь меры против этой шайки. Ведь такая постоянная буза даже мешает нам заниматься. Это сказала как-то и Мария Петровна:

— Ну, посмотрите, на кого вы похожи — красные, встрепанные, головы заняты всеми этими глупостями. И от всего этого страдает конечно ваше учение.

Надо будет поговорить с Ивановым. Пускай в отряде примутся за Бранда и сделают с ним что-нибудь…

12 ноября.

Уже очень давно я ничего не записывал. Мешала масса всяких дел. За это время произошло столько событий, что мне придется несколько дней писать о них.

После взбучки, заданной Бранду Петроном, приходил отец Бранда. Он обещал Петрону, что примет против сына строгие меры, и просил его не исключать. Потом он зашел в класс, к Марье Петровне, и просил и ее. У него было такое грустное лицо.

— Что ж, так никуда мой мальчишка и не годится? — спросил он.

— Да нет же. Почему никуда не годится?! Он мальчик не тупой, даже понятливый, и учится не плохо, — сказала Марья Петровна, — но ведет себя ужасно.

Мы столпились в это время около Марьи Петровны и слышали весь разговор.

— Эх… Сына мечтал иметь хорошего, — проговорил он и махнул как-то шапкой.