Шлюхи

взялись за оружие, пытаясь захватить власть... красно-коричневые оборотни... взять под контроль

средства массовой информации... хватит говорить... Ну, умничка! Переполняет наши сердца...

Молодчинка!

62

Алла трепетала от ощущения значимости момента, от сокрушительного, как удар боксера,

предчувствия близких и решительных перемен. Каждый, самый крохотный, мускул ее тела сводила

жгучая судорога, будто бы чудовищного приступа невралгии.

– Так, что тут наше золотко требует?.. – продолжал Имярек Имярекович, следя строку

кончиком оранжевой янтарной ручки. – Все виды непрезидентских, особенно националистических,

партий должны быть уничтожены… с привлечением к уголовной ответственности… и запрещены

указом президента. Так-так... Умничка. Законодательство должно предусматривать самые

жесточайшие санкции за пропаганду русской национальной исключительности. Что значит умная

женщинка! Сама придумала?

Алла только хмыкнула и губы свела в горькой усмешке.

– Патриотические оппозиционные органы печати… см. ниже перечень изданий и лиц…

должны быть до судебного разбирательства закрыты. Признать нелегитимным не только

разогнанный парламент, но и образованный им Конституционный суд... Ну-у-у...– поднял глаза на

Аллу руководитель: – Ты меня, девонька моя, не удивила... Ты меня восхитила! Потрясла.

Девонька стояла потупившись, но ее воспаленный мозг работал четко и остро; она напряженно

выжидала опрометчивой пробежки счастливого мига, беленького, лохматенького, чтобы верно

спикировать, чтобы не промахнуться. И вот вожделенный случай показался:

– Такое обостренное чувство справедливости! Такое подвижничество! Ума не приложу, чем

я, убогонький, заюшку мою мог бы порадовать?..

Еще прежде, чем войти в победное пике, Алла Медная вдруг заметила на широкой черной

площади начальничьего стола маленькую аптечную скляночку коричневого стекла.

- Я уже как-то спрашивала...– начала было Алла.

- Да-да-да. Помню, помню. И полностью согласен. Кому, как не моей девоньке, быть моим

заместителем. Н-да... Только вот...

Чтобы чуть разрядить определенность ситуации, а заодно расширить область доверия

проявленной заботливостью, Алла решила ненадолго свернуть с магистральной линии:

– Имярек Имярекович, вы болеете?

– Почему?

Алла киннула на аптечную склянку.

- У меня, между прочим, главврач поликлиники...

- Рыбонька моя золотая, какая же ты внимательная! Какая попечительная! Нет. Это не

таблеточки. Это как раз наоборот. Представь себе, цианистый калийчик.

Алла подняла брови.

- Да. Тот самый. Мне принесли – сказали, от всяких вредненьких комашек помогает. Оски

летом одолевали. Остаточки вот хочу вернуть. Опасненько, знаешь, такие штучки дома держать.

Да! Подожди секундочку, я сейчас вернусь.

Имярек Имярекович поспешно вышел, плотно притворив эа собой дверь – тотчас Алла, ни

секунды не раздумывая, вырвала из откидного календаря листок, свернула из него пакетик и

твердой, позабывшей недавнее дрожание рукой отсыпала из коричневой склянки белого

кристаллического порошка, едва уловимо отсвечивавшего таинственной зеленцой.

63

Вернулся Имярек Имярекович.

– Аллочка, прости меня, лапочка! Прости старого склеротика! Как же это я мог позабыть! Тут

трансъевропейская ассоциация независимых литераторов и «Фрэйд-банк» стипендийку тебе

прислали, – он схватил со стола белый конверт и победоносно потряс им. – Между прочим, в

английских фунтиках.

Да, день этот для Аллы Медной был перенасыщен разного рода приятностями. С конвертом в

руках она удалялась от украшенного бронзой черного стола начальника едва не вальсируя.

– Аллочка! – остановил ее голос Имярека Имяреконича.

Алла крутнулась на каблуках в элегантном пируэте.

– Аллочка, я думаю, не сегодня – завтра быть тебе моим заместителем... А мне тут нужно

человечка устроить. Ты напиши заявленьице, как бы об уходе – я его на твое местечко пристрою. А

там... Сама, цыпка, понимаешь.

– Какие проблемы! – воскликнула Алла, и тут же заявление было написано.

Она возобновила свой танцевальный проход.

– Ал-лоч-ка, – послужил причиной еще одного пируэта оклик Имярека Имярековича. – Девочка

моя золотая, денечки эти были для тебя тяжеленькими, каверзными. Ты очень, исключительно

много свершила. Но, рыбонька, про рассказочку «Мудрая дева», пожалуйста, не забывай.

Покинув патрона, Алла Медная решительной, энергической поступью направилась прямиком в

кабинет заместителя главного редактора. И хотя все в ней тряслось, все внутренности, до

последней селезенки, казалось, ходили ходуном, мышцы все же верно крепили шаг, держали

выправку. Эта паскудная внутренняя тряска так и подталкивала Аллу свернуть со стелющейся под

ноги назначенной дороги, и, может быть, Алла смалодушничала бы, впрямь свернула куда-нибудь,