Шоссе Петля

Голова. Форма головы у силуэта была ломанная, будто ей не доставало боковины. И как ты головой ни верти, такого визуального эффекта не добьешься – для этого череп должен быть снесен вчистую от виска до затылка.

То есть, как это и сделал Мишка Бугров с Маратом – человеком, вдвое старше него, сердитым, худым, хмурым и никогда не умевшим постоять за себя.

____

Следующий день был затишьем перед штормом.

Солнце палило просто-таки неприлично, и просиживать в кабинете радости оказалось мало. Я отпросился с полудня, сказав, что приболел, и вскоре уже сидел дома с бутылкой холодного пива: всё же лучше, чем в офисе с компьютером. Пил пиво и переосмысливал объяснение, на скорую руку данное мною Катьке насчет ключей. Приходилось признать его неудовлетворительным – не в свете моего вчерашнего бегства с шоссе Петля, а потому что для ограбления это абсурдно. Ну, пускай в морге затесался мародер, наложивший лапу на ключи… Пускай он и адрес раздобыл. Подкинул наводку домушникам или взял это на себя. Но что за дебил станет ломиться в дверь несколько ночей подряд, единожды убедившись, что ключи не подходят?

Утром, когда я только-только репетировал в туалете перед зеркалом «головную боль», дежурный по отделению милиции принял заявление от Катькиных соседей из нижней квартиры, сопровожденную устным комментарием: «Сволочь, совсем оборзела, орёт всю ночь, спать не дает, каблуками в пол долбит». Учитывая, какой кошмар преследовал Катьку по ночам, я не осуждал ее слишком уж строго. По-моему, она сама отдавала себе отчет, что пошла вразнос, и старалась не нарушать разумные границы. Днем она вовсе не употребляла спиртное, но под вечер накачивалась, одурманивая свой страх алкогольными парами.

Днем (я уже вынул из холодильника вторую бутылку пива) начальник ОВД «Антенное поле» беседовал с посетительницей – Лидой Бугровой. По его словам, разговор получился ни о чем: Бугрова несла какой-то детский лепет. «Мишенька – хороший мальчик… он виноват, конечно… но наказывать бы его не надо… но он виноват… так ребенок же совсем…». Насчет «хорошего мальчика» Овчарук высказался со всей прямотой бывшего военного, а потом, к чему это – «наказывать не надо»? Бугрова дала ведь уже показания, согласно которым Мишки на месте убийства не было – обеспечила ему полное алиби, спрашивается, в чем он виноват-то? Но я догадываюсь, что Лидку мучила совесть. К людям она относилась иначе, чем ее муж, по-человечески. Она вообще была не Серегиного круга: он – спортсмен, бандит, она – школьная библиотекарша, тихоня и скромница. Но сын для нее оставался сыном. Я и то чувствовал себя последней скотиной, когда задумывался о судьбе Марата, хотя как будто бы ничего плохого ему не делал. Лидку в этом плане можно пожалеть: она разрывалась между совестью и верностью семье.

Но потом настала ночь, и причинно-следственная связь предъявила нам счета к оплате.

____

Серега тем днем халтурил где-то на стройке охранником, и, пока Лида сидела у Овчарука, Мишка воспользовался безнадзорностью и смылся из дома.

____

Едва я задремал, меня разбудил телефонный звонок. Звонил Серега Бугров.

- Можешь выйти сейчас к пятаку? – спросил он. – Срочно.

«Пятаком» мы называем детскую площадку между составленными бок о бок ромбом шестнадцатиэтажками. Я живу напротив той из них, где обитает семейство Бугровых, а десятью этажами выше – Катька.

- Ты датый, что ли? – уточнил я. На пятаке обычно бухали.

- Трезвый. Только что сменился. Давай, быстро. Жду.

По тону его я понял: что-то н а ч а л о с ь , и воздержался от замечания «Быстро только кошки плодятся». Оделся, сполоснул лицо холодной водой, чтобы сбить сон, сунул в зубы жвачку и отправился на улицу.

Моросил мелкий дождь; вдалеке, над Москвой, вспыхивали первые засветки надвигающейся грозы. На «пятаке» и возле него собралось порядочно народу – в основном, мужики, наши, опольцевские, типовые, как панельные дома: лица изрублены глубокими морщинами, глаза вечно в красных прожилках. Скоро я стану таким же. Где-то была и женщина: я слышал надрывающиеся рыдания. Трое или четверо мужчин отделились от толпы и разошлись в разных направлениях; еще несколько человек стояли с Серегой, который вещал что-то, указывая пальцем поверх их голов.

Я узнал в плачущей женщине Катьку: она сидела на перекладине песочницы, вытирая слезы рукавом джинсовки. Никто и не думал ее успокаивать, и, отревевшись, Катька завела пластинку о мужниных ключах. Судя по реакции аудитории, до моего прихода текст успели выучить наизусть.

- Да ты че нам Маратом своим мозги полощешь? – рявкнул на нее кто-то. – Всех уже достала!

- А я говорю – вернулся он, сами же знаете – вернулся, вернулся!...

- На кой хер ему возвращаться? – с ухмылкой спросил Карлыч, председатель гаражного кооператива. – Он, бедный, с тобой запарился: денег заработай, одень-обуй-накорми, а ты на всём готовеньком, да еще дождись, пока из-под любовника вылезешь. Пусть отдохнет муженек твой.