Шпага Софийского дома (Новгородская сага - 1)

- Что-о? О каком аресте?! Когда?!

- Если князь соизволит проехать со мной...

- Князь соизволит! Дружина - за мною, остальным ждать.

Только снег под копытами заклубился.

К обеду синьор Гвизольфи был с извинениями выпущен. А заодно с ним - и некто по имени вощаник Петр, вообще никакого отношения к Михаилу Олельковичу не имевший. Выпущен был тоже по просьбе князя, узнавшего о самом существовании вощаника минут за пять до приезда на владычный двор из уст софийского служки Гришани. Владыко Феофил на законный вопрос Варсонофия рукой махнул раздраженно - только ссоры с новопоставленным князем ему сейчас и не хватало! Еретики-стригольники? Да пес с ними, не до них покуда. Тут дела похуже намечаются - говорят, на Ярославовом дворище мужики-вечники снова в сонмища скопляются. Да и митрополит московский Филипп никак ответ на владычное прошение не отпишет. Ехать ему, Феофилу, в Москву или нет? Никто не знает, а митрополит не пишет. Не до того, наверное. Или - не хочет. С ганзейцами бы к лету торг наладить, придется на все их условия пойти - пущай по старине воск колупают. Да что там говорить, с Новгородской-то стороны тоже всякие люди встречаются, так и норовят худой воск ганзейцам всучить, да еще и владычные клейма ставят, не стесняются. Откуда клейма-то у них? Вот о чем у владыки голова болит - раскалывается. А стригольники - да черт с ними, прости Господи, будет время - разберемся.

Михаил Олелькович остался обедать у владыки.

Проводив взглядом удаляющихся Гвизольфи и Петра (даст Бог - будущего тестя!), Гришаня довольный помчался в свою келью. Переводить на немецкий очередное тайное письмо Господы герру Вольтусу фон Герзе, магистру Ливонского ордена.

С Сувором возиться вообще почти не пришлось. Хозяин, Петр, отправил его за воском на дальние погосты. По просьбе Олега Иваныча, "случайно" встретившего вощаника и синьора Гвизольфи сразу после их счастливого освобождения из узилища. Увидав старого знакомца, итальянец жутко обрадовался и предложил немедленно вспрыснуть это дело в ближайшей корчме. Ну, в ближайшей, так в ближайшей. Все корчмы принадлежали не какому-то конкретному человеку, а Господину Великому Новгороду, то есть являлись собственностью республики. А уж кто там в корчме заправлял - дело десятое, хоть бы и тот же Явдоха - жулик, креста ставить негде. Нет, к Явдохе не пошли - далеко больно. Нашли поближе, на Лубянице. Хлопнули с морозца по чарке перевара, потом перешли на напитки, более приличествующие уважающим себя людям, - медвяной квасок, мед стоялый да мушкатель гишпаньский. Квас с медом - уж так чудны оказались, век бы и пил, а вот мушкатель Олегу Иванычу совсем не понравился - уж больно смахивал по вкусу на "тридцать третий" портвейн, разлитый в антисанитарных условиях на какой-нибудь полубомжовской кухне. Вощаник вскоре простился, а Олег с итальянцем просидели в корчме до вечера. Вполне приличное оказалось заведение - люди заходили не только выпить, но и поесть, да и просто посидеть в дружеской веселой компании, ничуть не напиваясь; кто-то рассказывал смешную историю, в одном углу азартно обсуждали городскую политику, в другом - тихо, вполголоса, пели. Не хватало только сигаретного дыма да темнокожего пианиста, тренькающего на старом фоно какой-нибудь регтайм или старый новоорлеанский блюз...

Вообще-то говоря, Олег Иваныч с Гвизольфи ушли б и к обеду, если б не...

- Иване! Захарий!!! - широко улыбаясь, шагнул к ним с порога приземистый широкоплечий мужчина с черной окладистой бородой. Одет богато кафтан узорочьем изряден, шапка беличья, плащ бобровым мехом подбит. Кафтан, зипун, армяк, ермолка... от татар те слова появились, так и разнеслись по всем русским землям, даже, вот, до Новгорода добрались... да прижились, так что уже мало кто и помнил, что слова - не русские. Гвизольфи, кстати, многих татар хвалил, говорил, что встречаются и среди них совсем не плохие люди. А потом, понизив голос, сказал, что един Бог на небе, а Аллах, Иисус, Иегова все названия суть одного и того же...

Ну, ежели он этим хотел Олег Иваныча удивить, то не удивил. Олег-то Иваныч в свое время и не такие богопротивные вещи слышал, даже типа экзамена что-то в холодильном техникуме сдавал - "научный атеизм" называется.

Так вот, о госте-то вошедшем... Старый знакомец оказался - купеческий староста Панфил Селивантов, с кем не так давно в посольство ездили, да и раньше немало погулеванили. Панфил домой возвращался, к себе, на Ильину улицу. С женой-то, помирясь, опять поссорился, да вот сегодня опять замирился. По такому случаю в корчму и зашел по пути, опростать перевара чарочку - да и ветер на улице-то: не долго и простыть в плащике-то бобровом.