Шпион под подозрением. Спасские ворота

— Мне показалось, что он клюнул, — пробормотал он вслух и попытался улыбнуться.

— Конечно, клюнул. Ты что, считаешь меня неспособной справиться с этим желторотым? Я сумела стреножить тебя, старого дурака, а твой Калягин мне на один зуб. — Она снова принялась расчесываться. — Сущее развлечение.

— Что ты собираешься делать?

— Выжду денек и позвоню ему. Пожалуюсь, какой ты тиран. Он, разумеется, пожалеет меня. А потом, — Афанасьева усмехнулась, — потом мы с ним встретимся, и он — твой.

— Великолепно, дорогая. — Афанасьев положил руку ей на плечо и бессмысленным пьяным взглядом уставился в зеркало. — Только не тяни.

— Я сама знаю, что мне делать и когда, — сказала женщина и, поведя плечом, стряхнула его руку.

13 декабря

Утром Калягин проснулся сразу, будто его толкнули. Половина седьмого. На кухне он неожиданно встретил Зину Потапову, которая готовила ему завтрак. Ее перевели на новое место вслед за Калягиным, ничего не объяснив, не спросив согласия и даже не предупредив заранее — кто-то подписал соответствующую бумагу, и Потапова очутилась на Кутузовском проспекте. Спорить тут бесполезно, ответ последует один: так надо.

Зина в цветастом фартуке стояла у плиты, помешивая кашу. При виде ее приземистой крепкой фигуры Калягин улыбнулся. Надежная у него хозяйка — сама Россия-матушка.

Ровно в восемь тридцать он вышел из квартиры. Автомобиль у подъезда уже прогревал мотор, дым из выхлопных труб стелился по замерзшему асфальту двора.

Потапова смотрела из окна, как Калягин сел в машину и уехал. Встретившись на кухне, они улыбнулись друг другу, и каждый занялся своими делами. За все утро они обменялись лишь парой фраз.

— Как сегодня на улице? — спросил Калягин. Вот уже больше года каждое утро она слышала от него один и тот же вопрос.

— Холодно, — ответила Зина, — а к вечеру, обещают, еще подморозит.

Как хотелось Калягину просто по-человечески сказать Зине: «Я рад, что ты снова со мной». Увы, он мог передать ей это только взглядом. Откровенничать в квартире, стены которой нашпигованы микрофонами, не стоило.

Тайное подслушивание считалось пережитком сталинской эпохи. Престарелый вождь любил вечерами прослушивать записи интимных разговоров своих ближайших соратников. Но после его смерти никто даже не заикнулся, что надо бы убрать микрофоны. Старая аппаратура верно, хотя и не совсем надежно, продолжала вести круглосуточное наблюдение. Каждый новый лидер на словах осуждал незаконную практику подслушивания, но на деле поощрял ее. Вечерние развлечения в Кремле остались прежними.

Зина принялась подметать в комнатах, еще раз поблагодарив судьбу за нежданный-негаданный перевод на Кутузовский. «Такое везение за деньги не продается», — ехидно подумала она и замурлыкала под нос давно забытую мелодию. Молодой человек, слушавший ее шестью этажами выше, еще не родился, когда эта песенка была в моде.

Прибравшись в квартире, Зина спустилась в лифте к завхозу, чтобы узнать, где здесь прачечная. Еще не дойдя до его двери, она услышала из-за нее шум голосов и смех. Толкнув дверь, Зина осторожно заглянула внутрь.

Первое, что она увидела, было огромное старинное кресло, в котором на коленях пожилого мужчины сидела толстуха с копной соломенных волос. Она хохотала так, что по ее щекам текли слезы. Хозяин кабинета с красным лицом что-то пел. Из кухни выскочила молоденькая девица, но увидев Потапову, взвизгнула и бросилась назад. На столе надрывался крошечный транзисторный приемник. Зрелище напоминало сцену из театральной комедии.

Завхоз поднял стакан и прицелился поверх него взглядом в Потапову.

— Заходите смелее, Зинаида Дмитриевна. Сегодня у меня день рождения. Присоединяйтесь к нашей теплой компании и выпейте рюмочку за мое здоровье. Негоже отрываться от коллектива.

Потапова испуганно покосилась на дверь.

— Не бойтесь, — успокоил ее завхоз. — Хозяева укатили на службу. В доме осталась только охрана, да и они сейчас придут вмазать по сто грамм. Ну, проходите же, садитесь. — Он пощекотал блондинку подмышкой, и та, совсем обессилев от смеха, сползла на пол.

Без особого желания Зина решила остаться на полчасика. Стоя в сторонке, она наблюдала, как уборщицы лихо чокаются рюмками с водкой, раскачиваясь в такт музыке. Это были настоящие москвички, зубастые, нахальные, острые на язык.

— О мужиках задумалась, красавица?

Давешняя блондинка с соломенной гривой окинула Потапову ироническим взглядом. При виде покрасневшей Зины все вокруг захохотали.

— Тут этого добра хоть завались, только пожелай, — добавила подруга блондинки, с которой они сидели в обнимку. — По крайней мере, с виду похожи на мужиков, а как на самом деле, мы еще не пробовали. Едва доходит до этого самого, пугаются — смотреть тошно.

— Как бы не так, — раздался голос самой старшей из женщин, тощей изможденной клячи с остатками былой красоты. — Некоторые из них не только желтые дырки в снегу могут делать своим прибором. Советую поберечься, голубушки, иначе они ощиплют вас так, что только пух да перья полетят.

С визгливым смехом и кудахтаньем женщины углубились в детали.